Поэты погибшие на войне. Строка, оборванная пулей Молодые поэты, погибшие на фронтах Великой Отечественной войны. Слово учителя. Исторические сведения о войне

СТИХИ ПОЭТОВ, ПОГИБШИХ НА ФРОНТЕ

АФАНАСЬЕВ ВЯЧЕСЛАВ НИКОЛАЕВИЧ

(1903 – 1943)

Вступив в ряды народного ополчения, поэт участвовал в боях с немецко-фашистскими захватчиками на подступах к столице, сражался с врагом в составе партизанского отряда на Смоленщине. В бою за освобождение Смоленска Вячеслав Афанасьев погиб в сентябре 1943 года.

Застигнутый последней метой

И, не успев всего допеть,

Благословлю я землю эту,

Когда придётся умереть.

Благословлю её за воздух,

Дыша которым, был я смел,

За светлых рек живую воду,

Где телом и душой свежел,

За поле знойное пшеницы,

За сёла и за города,

За наш достаток, где хранится

Зерно и моего труда.

Благословлю земли просторы

За то, что жил я в светлый век,

Любил её моря и горы,

Как мог свободный человек,

Что здесь учился у народа

Петь песни ясной простоты

И украшать трудом природу

Во имя счастья и мечты.

КОТОВ БОРИС АЛЕКСАНДРОВИЧ

(1909 – 1943)

Герой Советского Союза. По заключению медицинской комиссии, он был освобождён от военной службы. Однако когда началась война, поэт ушёл на фронт добровольцем. Был командиром миномётного расчёта 737-гострелкового полка 47-й армии на Воронежском фронте. Отличился при форсировании Днепра. 28 августа 1943 года он написал стихотворение «Последнее письмо», которое стало и последним его поэтическим произведением: 29 сентября 1943 года, в бою на Днепровском плацдарме, Борис Котов погиб, совершив героический подвиг. Посмертно в 1944 г. он удостоен звания Героя Советского Союза.

Когда нагрянет враг

Ползёт лиловый вечер,

Уж запад догорел.

С косматой крышей ветер

Воюет на дворе.

Скрипят, звенят осины,

Гроза – как дальний бой.

Суровые картины

Встают передо мной:

…Землянка давит спину,

И звонок пули взлёт.

За жидкою осиной

Стрекочет пулемёт.

Ночь сыплет жгучим градом,

Ночь сыплет в нас свинцом,

А смерть тяжёлым взглядом

Уставилась в лицо.

И вспышками винтовок

Весь мир кругом цветёт.

И вдруг рванулось слово:

«Вперёд!».

Теперь всё в прошлом это:

Ночь, залпы и шрапнель,

Простреленная шапка,

Солдатская шинель.

Теперь иные звуки…

Но коль нагрянет враг,

Возьму винтовку в руки

И выровняю шаг!

ШУЛЬЧЕВ ВАЛЕНТИН ИВАНОВИЧ

(1914 – 1943)

С первых дней войны Валентин Шульчев – на фронте: корреспондент газеты «Во славу Родины!», боец отряда Первой Курской партизанской бригады. В сражении под Харьковом он был ранен, попал в плен, но ему удалось бежать. Оказавшись снова в строю, поэт-воин бился с врагом с удвоенной силой. В минуты затишья он писал стихи, песни, частушки, которые заучивались солдатами наизусть и распространялись по окопам.

21 февраля 1943 года в бою на окраине Курска, спасая раненого товарища, поэт погиб. На груди у него, под гимнастёркой, друзья нашли тетрадь, куда он записывал стихи.

Орловщина

отрывок из поэмы

Дом бревенчатый – настежь ставни –

Синей полночью обнесён.

Там к окну подступает давний,

Дальний-дальний невнятный сон.

Там над сизым ползёт болотом

Вся в багровом дыму луна,

И старуха бормочет что-то

У крутого крыльца одна.

Ночь махнула звездой падучей.

Вдоль воды гремучей,

под луной летучей

Он проходит в ночи один.

Меркнут окна в дому старинном.

Чёрный штык у его плеча.

Белым воском, то ль стеарином,

Оплывает, слезясь, свеча.

Смертной мукою несказанной

Перекошен молчащий рот.

Несравненного партизана

Два бандита ведут вперёд.

Свет и тени. И смутный шорох.

Мгла видений и снов полна.

Круглый месяц висит на шторах

Не завешенного окна.

Ночь махнула звездой падучей.

Спишь ли, старая? Где твой сын?

Над водой гремучей,

у сосны шатучей

Он под ветром лежит косым.

Он по пояс в крови багровой,

Оловянной росой одет.

Тихо всходит над ним лиловый

И нездешний сырой рассвет.

Месяц прячется. Тени, тени…

Сумрак смотрит из всех углов,

Мгла невнятных полна видений,

Дальних шорохов, смутных снов.

Пролетела звезда сквозная

Над водой, над сосновым пнём.

Спишь ли? – «Сплю. Ничего не знаю.

Ничего не скажу о нём».

Но ползёт он по мокрым травам,

Осторожен и нелюдим.

Перекошенный и кровавый,

След идёт, как тропа, за ним.

Предрассветной росой омытый,

Возвращается он домой,

Недостреленный, недобитый,

Окровавленный, но прямой.

Он негаданным и нежданным,

Верен правой, большой войне,

С красным знаменем и наганом

Подымается на коне.

И кончаются злые беды.

Мгла уходит, как птица в лёт…

Над селеньем его «Победа»

Золотая заря встаёт.

СТИХИ ПОЭТОВ, ВЕРНУВШИХСЯ С ВОЙНЫ,

НО В РАЗНЫЕ ГОДЫ УШЕДШИХ ИЗ ЖИЗНИ

ГОЛОВАНОВ СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ

(1917 – 1976)

Когда началась Великая Отечественная война, ушёл на фронт, сражался с врагом с первого и до последнего дня – Дня Победы. С боями дошёл до Праги, не раз награждался боевыми орденами и медалями.

Наступает пехота

В сверканье орудийных гроз

Идёт пехота напрямик…

Вот парень (в прошлом он матрос)

Несёт калёный, острый штык –

Несёт он мщение врагу.

В бою опасность он презрел.

И, сбросив каску набегу,

Он бескозырку вдруг надел.

Шагнул в грозу – в огонь и дым,

Туда, к бушующей реке.

Мальчишка ревностно за ним

Бежит с гранатою в руке.

Полком он был усыновлён

(Погибла мать, солдат-отец).

Когда обоз покинул он

Не видел ни один боец.

Здесь всех сражение зовёт.

И каждый знает: смерти нет!

Пехота русская идёт.

Пехоте очень много лет…

Пехоте очень мало лет…

Ещё в селе струится чад,

Ещё дымится снег вокруг…

Перед пожарищем солдат

Остановился вдруг.

Солдат немного удивлён,

Увидев куклу под золой.

У куклы волос опалён

И порван фартук голубой.

Не в силах отвести свой взгляд,

На куклу молча он глядит.

– Где дочь моя? – спросил солдат.

Зола молчит.

– Где дочь моя? – он вновь спросил

Нема бездомная труба…

Он куклу молча положил

У придорожного столба.

Она здесь на виду сейчас.

Пусть куклу дети приютят.

И, не закрыв пытливых глаз,

Представил дочь свою солдат.

Она за вражеской чертой,

Где ждут давно желанных нас,

Слезу ручонкою худой

Стирает с материнских глаз.

И верит с матерью: придёт

Отец в село назад…

– Туда, на запад, лишь вперёд

Мой путь! – сказал солдат.

Вьюга, набиваясь в буераки,

Гонит снег к чужому рубежу.

В ожиданье штыковой атаки

Я у пыльного бугра лежу.

Мама, ты, наверно, не забыла.

Как со мной сидела у огня,

Молоком парным меня поила,

В одеяло кутала меня.

А урёма вьюгою продута,

Мы с тобой дрова рубили в ней.

Ты мне чёрный хлеб солила круто.

Наливала в чашку жирных щей.

Вижу, мама, глаз не закрывая:

В золотой вечерней тишине

Лампа светится, и ты, родная,

Сказки Пушкина читаешь мне…

Мама! Сын идёт огню навстречу,

По плечу ему солдатский труд.

Вещевой мешок не давит плечи.

И в походах сапоги не трут.

Вьюга, набиваясь в буераки,

Гонит снег к чужому рубежу.

В ожиданье штыковой атаки

Я у пыльного бугра лежу.

Мать

В широких отблесках заката,

В краю задымленном, степном,

Обнявши землю, три солдата

Лежали к западу лицом.

В сраженье месть вела святая,

И смерть к бессмертью привела.

Я помню: женщина седая

На поле бранное пришла.

Ни шороха, ни песен птичьих…

Сначала в тишине степной

Она по русскому обычью

Поклон отвесила земной.

Потом богатырям смежила,

Как повелось давно, глаза…

В степи цвели бессмертник, донник,

И ковылей белел разлив.

Стояла женщина, ладонью

Лицо от ветра заслонив.

И, забывая про усталость,

Вперёд, вперёд пехота шла!..

И каждому из них казалось,

Что это мать его была…

Пехотинец

Вдыхая пожарищ копоть,

Гнев проносил в боях,

Лежал, замерзая в окопах,

Чтоб люди жили в домах

Полз под раскаты орудий

К дотам чужим во мгле,

Чтоб снова ходили люди

В полный рост по земле.

ДОРОШИН ПАВЕЛ АЛЕКСЕЕВИЧ

(1913 – 1977)

В октябре 1941 года Павел Дорошин ушёл на фронт. Служил в сапёрных войсках, продолжал писать стихи, которые печатались в «боевых листках».

Уходя на фронт

Дочери Светлане

Если я погибну в бою,

Не оплакивай смерть мою,

Потому что в смерти бойца

Есть бессмертье и нет конца.

Верь – врагу отомстят за всё:

И за прерванный детский сон,

И за детства потоптанный сад,

И за слёзы твои отомстят.

Ты тогда, начиная жить,

Новой жизнью умей дорожить.

И, смахнувши слезу с лица,

Не оплакивай смерть отца.

Сердце

Нёс пехотинец полковое знамя,

Святыню нашу, сквозь огонь и дым.

И нам казалось: правды нашей пламя

Пылало солнцем огненным над ним.

Священна сладость первых битв суровых!

Металась в страхе смерть по сторонам.

Он падал окровавленный и снова

Вставал и шёл, путь освещая нам.

Над ним в смятенье вороны кружили,

А воин шёл, сметая смерть с пути.

Был дерзок он. Тогда враги решили

Живое сердце вырвать из груди.

И знаменосца окружили танки,

Но пехотинец словно в землю врос…

Должно быть, в сказке легендарный Данко

Так окровавленное сердце нёс.

Чтобы сын не воевал

Всё стерплю: и ночи на снегу,

И палящий горн жары степной,

Тишину перед атакой, гул,

Долгую разлуку, друг, с тобой;

В хатах недовиденные сны,

Стон в бреду, когда в приход весны

Раненый свалился наповал;

Всё стерплю: и горький вкус волны,

И огня последний страшный вал,

Чтоб, рождённый в первый день войны,

Сын мой никогда не воевал.

Двое

Душегубка остановилась за поворотом.

Немцы работали, спеша.

Сваливали трупы. Но кто-то

Ещё дышал.

Женщина в вырытой бомбой воронке

Так и лежала – лицом в полумрак:

Одна рука прижимала к груди ребёнка,

Другая сжата в кулак.

Двое лежали неразрывно, вместе.

Мёртвые, они взывали о мести.

Сейчас бы подснежникам цвести

И жаворонкам звенеть,

Да песней бы хоровод вести,

Но только этого нет.

Пока ещё степь, чернея, молчит,

В проталинах – пушек след.

Танки со свастикой – как грачи,

Цветам заслонили свет.

Стекает вода по кривым крестам,

Их пули настигли, прожгли.

Сейчас мы атакой по этим местам

В грязи по колено прошли.

И боя тут уже не вести –

Нам надо вперёд поспеть.

Значит, подснежникам цвести,

И жаворонкам петь!

ЖУРАВЛЁВ ВАСИЛИЙ АНДРЕЕВИЧ

(1914 – 1996)

В самом начале войны ушёл на фронт добровольцем, пройдя путь от Москвы до Берлина и Праги

Мать

В который раз сегодня опять

Приснилась мне умершая мать.

Она вошла в мой снежный окоп,

Она мне ладонь положила на лоб

И глазами, полными теплоты,

Тихо спросила:

– Сын, это ты?

– Да, моя родная, да, моя мать!

Разве меня уже не узнать?

Разве я уже не такой –

Неугомонный и молодой?..

И мать посмотрела в мои глаза

(В них не одна запеклась слеза),

И мать поглядела на мой висок

(На нём не один седой волосок),

Погладила лоб морщинистый мой

И покачала родной головой.

Потом заглянула в сердце ко мне,

Которое билось в крови и в огне,

Которое в битву меня вело,

Которое к отмщенью звало…

И мать сказала:

– Да, ты всё такой –

Неугомонный и молодой!

Боюсь не смертного удела,

Не пустоты небытия –

Боюсь я умереть, не сделав

Того, что мог бы сделать я.

Законы бытия капризны:

Война… Глядишь – тебя и нет…

И всё ж в истории Отчизны

Хочу, чтоб мой остался след.

Хочу, чтоб мысль моя живая

Не умирала никогда,

И, чтоб потомок, вспоминая

Кровопролитные года,

Среди героев именитых –

Людей из стали и огня –

Среди сограждан знаменитых

По имени б назвал меня.

КУБАНЁВ ВАСИЛИЙ МИХАЙЛОВИЧ

(1921 – 1942)

Поэт-воин Василий Кубанёв прожил всего 21 год.

Мы не одни

Берлинских бандитов берёт зудёж:

«В России просторы –

богаче не сыщешь!

Сразу – только на землю взойдёшь –

В карманы сами полезут тыщи…».

Мы двинули силы к вражьему стану.

Мы стали стеной,

да не мы одни!

В забитых, закрытых фашистами странах

У нас легионы рабочей родни.

На чёрных, дымных развалинах зданий,

Душой ненавидящей не хитря,

Люди виселицу поставили

и надпись:

Во всех краях, на всех языках.

Мы к ним придём и знамя свободы

Принесём им в своих руках.

Когда мы бились, вы были с нами,

Одними словами горели уста.

Живите счастливо,

под красное знамя

Вместе с нами встав.

Ходите прямо, дышите легко

Все, сгибавшие спины низко!

Это от Берлина до Москвы далеко,

А от Москвы до Берлина – близко!

КУЧИН ИВАН СЕРГЕЕВИЧ

(1924 – 2000)

В 1938 году вступил в комсомол, по комсомольской путёвке из 9-го класса ушёл на строительство оборонительных сооружений, а в 1942-м – в действующую армию. В этом же году во фронтовой печати появились его первые стихотворные публикации. Рядовым пулемётчиком он сражался на Юго-Западном фронте, под Сталинградом. Был ранен и контужен.

Иван Кучин награждён орденами Отечественной войны I-й степени, Красной Звезды, медалями.

Соловьи сорок пятого года

Соловьи сорок пятого года,

Как вы пели в тех майских садах!

Соловьиное тонкое горло

Замирает на верхних ладах.

А потом обрывается круто

Звездопадом в тугих небесах.

И ликующий отблеск салюта

В повлажневших сияет глазах…

В этот вечер в сердечных глубинах

Столько трепетных чувств проросло.

Обнимала Победа любимых,

И отвергнутых не было слов.

Переливчатый щёкот, раскаты,

Брызги солнца в ракетных венках,

Слёзы радости, слёзы утраты

И нетающий снег на висках…

В день Победы

Вспоминается год сорок первый,

Вспоминается год сорок пятый –

И победные наши ракеты,

И несметные наши утраты.

…А природа ликует по-вешнему:

Залпы солнца, вспышки листвы.

Молодые сады подвешены

На лучах, как на нитях живых.

Обелиски застыли в молчанье.

К ним идём – за двоих, за троих.

Запевают седые однополчане

О ровесниках юных своих…

Бугорками стали высоты,

Неустанен полёт высоты!

Амбразуры поверженных дотов,

Как сердцами, закрыли цветы…

МИЛОСЕРДОВ СЕМЁН СЕМЁНОВИЧ

(1921 – 1988)

Много фронтовых дорог прошёл молодой боец. На белорусской земле, под Гомелем, он получил тяжёлое ранение и в 23 года стал инвалидом. Награждён орденом Отечественной войны I степени и медалями.

Мать-Россия

Ночь. В размытом сиянии звёзд,

Взвихрив лунную паутину,

На куски разорвал бомбовоз

Неба светлую круговину.

Я упал в подорожник.

Мне жить не судьба.

Я лежу окровавлен, почти бездыханен…

Но Россия перстами касается лба:

– Подымайся, сыночек.

– Я ранен?

– Да, ранен…

И опять, забинтован, с пехотой иду

Всё вперёд, всё на запад, круша окаянную силу…

Воедино сливались в предсмертном бреду

Образ Матери и России.

Памятник павшим

Эти мосты и ангары,

Эти дворцы, телебашни,

Эти сады и бульвары –

Памятник павшим.

Неузнаваемо светел

Город боёв рукопашных.

Школы его и дети –

Памятник павшим.

Был он бомбёжкой вздыблен,

Некогда гарью пропахший,

Пахнет сиреневым дымом –

Памятник павшим.

Полк, погибая гордо,

Смерть и забвенье поправший,

Лёг под фундамент города –

Памятник павшим.

Яблони этих усадеб,

Эти за городом пашни,

Мир новоселий и свадеб –

Памятник павшим.

Рассказ солдата

Зловещий танк в дыму ныряет,

Он медлит повернуть на нас,

Как будто нервы проверяет…

Тут командир мне дал приказ.

Ползу…А страх в ушах скрежещет,

Звенит, рокочет, дребезжит…

Тот танк давил детей и женщин, –

Ужель возмездья избежит?

Я стал тогда сильнее страха,

Встал в рост и бросил, что есть сил,

Гранаты со всего размаха!

И грозный танк остановил!

В дыму, под небом полудённым

Стояли – не забыть вовек! –

Железный страх,

мной побеждённый,

И я, я – слабый человек!

ШАМОВ ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ

(1918 – 1965)

Поэт, военный лётчик. В 1940 году ушёл с последнего курса института и стал курсантом Батайской авиашколы. Весть о войне застала его в палаточном городке, и летом 1942 года он принял боевое крещение. После войны Иван Шамов остался в авиации. В 1947 году, во время очередного полёта, в воздухе отказал мотор, самолёт рухнул на землю. Лётчик был без сознания десять суток. Врачи вернули его к жизни, но он оказался навсегда прикованным к постели.

СТИХИ ДЕТЕЙ ВОЙНЫ

АКУЛОВ ИВАН ИВАНОВИЧ

(род. в 1942 году)

Часовыми застыли

Ели в круге почётных постов.

Тесно воинам в братской могиле

Без тесовых гробов и крестов.

– Здравствуй, батя!

– … здравствуй, сыночек!

Скоро век, как мечтает душа

Посмотреть на родимый листочек –

На военной поры малыша.

Ты стал старше меня чуть не вдвое.

В седине, как в снегу, голова.

Видно, видел немерено горя,

Если высох, как в поле трава.

Ты прости,

что с войны не вернулся:

Я хотел, да судьба подвела –

Перекрыла энергию пульса,

Перебила живые крыла.

– Не казни себя, батя:

Умереть за отчизну в бою

Одинаково праведно, свято,

Как избыть за родную семью.

Да, остались одни…

Бедовали…

Но какая семья на Руси

Избежала беды и провала

Веры в силу добра небеси.

Это ты нас прости –

слишком долго

Повзрослевшие дети твои

Не спешили с отданием долга

И признанием в вечной любви.

Смолкли птицы на облаке сини,

Май заплакал слезами мальца,

Видя встречу печальную сына

И отлитого в бронзе отца.

ГЕРАСИМОВ ПЁТР СЕРГЕЕВИЧ

(род. в 1934 году)

Бабушкина любовь

Рисует внучка бабушку

В затерянном селе,

Вздыхающую тяжко

Со скорбью на челе.

Сидит она, старушка,

Недвижная, как тень.

И тень – её подружка –

При ней и ночь, и день.

Чуть брезжит керосинка,

В углах не тронут мрак.

И прядь из-под косынки

Торчит, как белый флаг.

Как белый флаг пред старостью.

А на стене – портрет:

Муж – молодой и радостный –

Из довоенных лет…

ГЕРАСИН ВИКТОР ИВАНОВИЧ

(род. в 1939 году)

Горсть земли

Целует Балтика Росток.

До звона чист зенит над вязом.

В земле лежит, узлом завязан,

Дарёный ситцевый платок.

В платке хранится горсть земли –

Тот чернозём из-под Тамбова,

Его моряк в бою суровом

Берёг от родины вдали…

Упал моряк горячей грудью,

Упал на остриё огня,

Под рёв волны, под вой орудий,

Он берег широко обнял…

В платке спало живое семя.

Зазеленел над кручей вяз.

На всех ветрах стоит, как кремень,

С голубизной матросских глаз…

Века матросу будет сниться

Бескрайность неба зоревого.

А почтальон крылатый – птица –

Носить поклон из-под Тамбова.

Вечный огонь

Пять дорог – пять тревог,

И печаль – ступени.

Под бетонным крылом

Бьются, бьются тени.

Тени – это молчком

Догорают хаты.

Тени – это ничком

Падают солдаты.

Из глубин, из земли

Наплывают звуки…

Мать идёт, тяжело

Опустив руки.

Вот и камень-горюн –

Всё опора старой.

А глазам от огня

Вдруг теплее стало.

И от сердца её

Отделилось имя.

Покачнулся огонь,

Тень метнулась мимо

Сильных каменных крыл,

Широко метнулась

И к лицу, и к груди

Матери прильнула.

И опять, и опять

Бьются, бьются тени…

Здесь как вверх, так и вниз,

Тяжелы ступени.

Маме

Вдовья доля, как ты нелегка!..

Оставались вдовами – девчонки.

Не надела чёрного платка

После полученья похоронки.

Не отгородилась чернотой

От надежды и от ожиданья.

К эшелонам, словно на свиданье,

Бегала и верила: живой!

А потом среди людского горя

Не твоя ль душа рвалась на части?

Глубоко своё запрятав горе,

Ты со всеми плакала от счастья…

Ветер гнал на запад облака,

Словно бы по вражескому следу…

Не надела чёрного платка,

Потому что верила в победу.

Чтоб не забылись имена…

Над Родиной гроза нависла,

Уже земля была в огне.

С войны в Тамбов летели письма,

Что долгой не бывать войне.

Но впереди – страданий вдоволь

Для генералов и солдат…

И похоронки первым вдовам

Уже вручил военкомат.

Казалось, этим чёрным бедам

И не предвидится конца.

Но вера твёрдая в победу

Была у каждого бойца.

Герои не жалели жизни,

Не дрогнули перед врагом,

Чтоб только матери-Отчизне

Не быть под вражьим сапогом…

Ещё бойцам сражённым падать,

Пока не кончится война.

Но только бы осталась память

И не забылись имена.

Обелиски белые, обелиски чёрные…

Снова наступает день девятый мая –

Это день особый для моей страны.

Но никто не спросит, и никто не знает,

Что творится в душах у сирот войны.

Но, где ни бываю я, и что я ни делаю,

Всё перед глазами – взрывы да огонь…

Обелиски чёрные, обелиски белые…

Приложу я к камню тёплую ладонь.

Под каким-то камнем в стороне далёкой

Мой отец убитый столько лет лежит.

И моя ровесница, тоже одинокая,

Камень безымянный в мае посетит…

По земле согретой чьи-то дети бегают,

Но виденья чёткие в памяти моей:

Обелиски чёрные, обелиски белые –

Времени отметины посреди полей.

ЗАМЯТИН НИКОЛАЙ МИХАЙЛОВИЧ

(1928 - 2008)

Победа

Ты наша. Ты каждый наш дом

Лучами своими греешь.

Добытая тяжким трудом,

Ты с нами живёшь и стареешь.

Не надо, Победа, не старься,

Будь вечно, как май, молодою,

И с памятью не расставайся –

С хорошею и плохою.

Ты нас оставляла порою

Один на один с бедой

Морозною русской зимою,

Под самой столицей – Москвой.

Ты помнишь и Вязьму, и Стрельню,

Блокадных детей Ленинграда,

Победную ласточку Ельни

И сводки боёв Сталинграда.

Какой же досталась ты болью,

Безмерной народной любовью,

И молотом, и сохою,

И огненной Курской дугою…

Победа. Святая святых.

Ты светлая наша духовность

Для старых и молодых.

Ты слава России и гордость.

Всё меньше их…

Утихла боль, в душе перегорело.

И я как бы смотрю со стороны:

А сколько их осталось, уцелело

От той, всем миром проклятой войны?

Да здравствует Победа!

Но – без них…

Без генералов, офицеров, рядовых…

Всё меньше их, всё меньше остаётся:

И как тогда то время назовётся,

Когда уж некого нам будет поздравлять?

КУРБАТОВА ТАТЬЯНА ЛЬВОВНА

(род. в 1954 году)

Чаша памяти

Сорок первый и сорок пятый, –

В сердце врезаны эти даты.

Бухенвальдским гремят набатом

Сорок первый и сорок пятый, –

Это вечная наша память.

Это пулей пробитое знамя

Над рейхстагом в руках солдата.

День Победы! Май! Сорок пятый!

Сквозь пробитую каску

у сонной реки

Проросли синеглазые васильки.

Там, где были бои, где гремела война, –

Синева над рекой, васильки, тишина…

И ничто о былом.

Только ржавый снаряд.

И ничто…

Лишь берёз искорёженных ряд.

Только старый окоп, –

Он травою зарос.

Только память земли,

Только слёзы берёз…

В лесу прифронтовом –

дыхание весны.

В рассветных сумерках,

в объятьях тишины,

Среди берёз, струящихся, как дым,

Подснежник смотрит оком голубым.

А рядом дремлет средь седых берёз

Остывший танк. Он словно в землю врос.

Солдаты спят. Им скоро снова в бой.

Подснежники весны прифронтовой.

А там война по улицам идёт.

А там война

из всех орудий бьёт.

И по дороге

алою рекой…

И ты солдат – навеки молодой.

Огнем пожарищ выжжена земля.

Травою сорной заросли поля.

Вставай, солдат!

Не время умирать.

Вставай, сынок!

Тебя ждёт дома мать!

Хрупких крыл хруст,

Пыльный путь пуст.

Камни глаз – тлен.

Мёртвых рук плен.

А вокруг всё кресты да кресты.

Неживые вянут цветы.

А вокруг вороньё, вороньё

Охраняет царство твоё

Воскресить бы, поднять…

Да нет сил.

Только слышен хруст

Хрупких крыл.

Вечная память павшим.

Пусть им спокойно спится.

Время листвой опавшей

На плечи им ложится.

Время стирает даты.

Где вы, родные лица?

Братья, сыны, солдаты,

Пусть вам спокойно спится.

Прощёный день

Поклон до земли.

Тяжесть старческих рук.

И вот замыкается памяти круг.

На холмике белом – свечи огонёк.

Срок памяти нашей, должно быть, истёк.

Старушки в платочках к могилам пришли.

Поклон вам, солдаты, поклон до земли.

А завтра кто к этим могилам придёт?

Кто свечку в ладонях сюда принесёт?

Стоят обелиски, имён не прочесть…

Солдаты, солдаты…

А сколько – Бог весть!

Осыпались фото под снегом, дождём,

А мы по могилам спокойно идём.

По белому снегу, по памяти нашей,

По фотографии, наземь упавшей…

Простите в Прощёный, так нужный нам день,

Старушки из брошенных деревень,

Пшеном посыпавшие холмиков ряд.

Простите, могилы забытых солдат…

Тяжёлое небо. Зима ли, весна?

Кто вспомнит вас завтра?

В ответ – тишина.

Красный мячик

Из послевоенной разрухи,

Из низкой избушки я вышел.

Избушка – два синих окошка,

Прижался подсолнух к плетню.

Какой я счастливый, что вышел,

Какой я счастливый, что выжил!

Какой красный мячик красивый!

Сейчас я его догоню.

Бегу я – и смотрит деревня

Глазами спокойными окон,

Храня треугольники писем,

Молчат треугольники губ…

По травам налившимся соком,

Под песней, парящей высоко,

Из послевоенной разрухи

За мячиком красным бегу!

Невысок мой отец, да и друг его тоже.

Сединой и судьбой друг на друга похожи.

Сыновья – мы повыше, светлее лицом.

Но каким бы высоким и светлым я ни был,

Не светлей и не выше я этого неба,

Голубиного неба, что стало отцом.

В чём-то схожие, послевоенные дети,

Мы с отцами. Хлебнули и мы в лихолетье.

Конопушки, что точки на птичьем яйце.

Я иду детской памятью. И, приближаясь

К страшным дням, ощущаю и боль я и жалость.

И молчу я в начале. И плачу в конце.

Невысок мой отец. Я плечами покруче.

Ещё миг – и руками достану до тучи.

Не мешают расти ни тоска, ни беда.

Но отцы, что живыми и мёртвыми вышли

Из огня, – выше памяти нашей и выше

Высоты, где летит за звездою звезда.

Желановка

У деревни Желановки

Песней струится река.

В синий омут без дна

Кину снасть на рыбацкое счастье.

За деревней Желановкой – поле,

Не увидеть лица,

В дверь забытую не достучаться.

Не пройти всех дорог,

Все поля не пройти поперёк.

Знать хочу, чтоб не мучить себя

Запоздалою болью,

Кто Желановкой

Эту глухую деревню нарёк?

А другую деревню

С любовью назвали Любовью.

Я к избе подхожу,

Где старуха сидит под окном.

Вижу радость и скорбь

На суровом лице материнском…

В человеке чужом,

За плечами с рыбацким мешком,

Оживёт её сын,

В 43-м убитый под Минском.

Выстрел услышал я и оглянулся.

Эхо катилось, как мяч, по полям.

Тополь увидел я и отшатнулся:

Тополь, разрубленный пополам,

Выстоял. И под ударом мороза

Не поклонился царю Январю.

Вырос в глазах моих. Молча с откоса

Я с уваженьем на тополь смотрю.

Будто бы вижу в предутренней рани:

Тихо стоит возле стройной сосны

Старый солдат с незажившею раной,

Только что, только пришедший с войны.

Послевоенные годы, послевоенные годы.

Свежей газетой рассвета оклеенная стена.

Уходят от устья к истоку незамутнённые воды,

Светят застенчивым светом медали и ордена.

Это – медаль за отвагу, и за взятие Берлина,

И за победу в Великой Отечественной войне.

Награду отцу вручали, а он передал их сыну,

Как говорят у нас в книгах, – преемнику, то есть мне.

Нас ещё не было в жизни, когда выдавали награды,

Но каждым атомом тела мы ощущали войну.

Военные игры детства… Мы были и сами не рады

Тому, что в войну играем, – мы защищали страну…

С братом в войну играем. Грустно, неинтересно.

Разве легко бывает, если война – беда?

Летят мои самолёты по проволоке железной,

По половицам некрашеным бегут его поезда.

Везут они пополнение, боеприпасы… фашистам.

Я поднимаюсь со стула, застёгиваю шинель.

С яростным, страшным рёвом, с невообразимым свистом,

Делая мёртвые петли, я захожу на цель.

Я опрокидывал поезд. А сердце моё кричало:

– Это за нашу Родину и за советский народ!..

После менялись местами и начинали сначала.

Брат мой кричал ещё громче: «За Родину!» и «Вперёд!».

А за окном пролетали мирные самолёты,

И поезда уходили в долгую даль без конца.

Пчёлы с цветущего клевера мёд собирали в соты…

Тихим застенчивым светом светились медали отца.

МАКАРОВ АРКАДИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ

(род. в 1940 году)

Моё поколение

Мы молоды. В крови полдневный зной.

И разум трезв. И хороша беседа.

Мы – дети, опалённые войной,

Мы – дети, озарённые победой.

В застольный час на празднике страны

Мы всё ещё глядимся молодцами.

Клянёмся быть достойными отцами

Мы – сыновья великой той войны!

Стоит солдат. Он в каменной шинели.

Перед солдатом встану на колени:

«Я кровь твоя, пролитая под Курском,

В бою смертельном на равнине русской».

В руке тяжёлой – автомата ложе,

А за спиною – Родина и мать.

Стоит солдат, и он меня моложе,

Но этого никак мне не понять.

Отчизны честь, родная боль и память,

Ты всё на том, на том всё берегу…

«Клянусь, солдат, не уроню я знамя,

Фамилию твою уберегу!».

Памяти павших

Как в словах, бесконечно простых,

Отличить всё величие ваше?

…Встань на колени, мой стих,

Перед памятью павших!

Тишина над родимым порогом,

Боль набата в Хатыни скорбящей,

И шеренги в молчании строгом –

Памяти павших.

Памяти павших горит окоём,

Снегопады и дождик слепящий.

И малец, что мелькнёт за окном, –

Памяти павших.

Так живи, человек, и твори,

Поднимай жизни полную чашу…

И любимая, руки твои –

Памяти павших.

Ты трезвонь, жаворонок, трезвонь

По весне над распахнутой пашней.

Солнце в небе, как Вечный огонь, –

Памяти павших.

Книга Памяти

Жестокая и долгая война.

Её герой – сражённый в рукопашной

Весёлый кареглазый старшина.

И тот солдат, что слыл безвестным, –

Его в ночи старушка тихо ждёт,

Себя считая юною невестой,

Да вот жених всё с фронта не идёт…

Живущих память, что на все века.

И болью трепетной, сердечной

Вдруг обожжёт печатная строка.

Открою Книгу, прочитаю:

Моя фамилия в том списке есть!

Но я живу, люблю, мечтаю…

А всех фамилий тут не перечесть –

Имён нас защищавших близких –

Собрал их воедино переплёт…

А в пол-Европы – обелиски,

А сколько их ещё недостаёт!

И, чтобы всех увековечить,

Издали эти алые тома.

Читайте. Тут не к месту речи.

Читайте, чтоб до сердца и ума

Дошли тех строк печальных святцы,

Где рядом – полководец и солдат…

Под небом мирным малыши резвятся,

И памяти святой звучит набат.

Как жизнь, старина?

Лучше, чем в окопе!

Из разговора фронтовиков

Седина – как ордена,

Как тот дым Хатыни...

Значит, были времена

Погорчей полыни.

Были, точно. Но давно.

Не ломайте копий!..

Нынче трудно? Всё равно

Лучше, чем в окопе.

Седина – как ордена,

Признак оптимизма...

Но приснится вдруг война,

По погибшим тризна.

Вдруг приснится страшный бой

И патрон последний...

В том бою и стал седой,

Словно свежий снег зимой,

А денёк был летний.

Седина – как ордена,

Как халат сестрицы...

Не закончилась война,

Бой тот страшный длится.

МОЛОДЫЕ ПОЭТЫ, ПОГИБШИЕ НА ФРОНТАХ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ

Мне не скажут мертвые спасибо,
Только поцелует ветерок,
Либо лучик солнечного блика,
Нежно ляжет между этих строк...

Илья Токов

Андрухаев Хусен, 20 лет
Артемов Александр, 29 лет
Багрицкий Всеволод, 19 лет
Богатков Борис, 21 год
Вакаров Дмитрий, 24 года
Викторас Валайтис, 27 лет
Винтман Павел, 24 года
Городисский Захар, 20 лет
Гурян (Хачатурян) Татул, 29 лет
Занадворов Владислав, 28 лет
Калоев Хазби, 22 года
Квициниа Леварса, 29 лет
Коган Павел, 24 года
Крапивников Леонид, 21 год
Кульчицкий Михаил, 23 года
Лебедев Алексей, 29 лет
Ливертовский Иосиф, 24 года
Лобода Всеволод, 29 лет
Лукьянов Николай, 22 года
Майоров Николай, 22 года
Овсянников Николай, 24 года
Подаревский Эдуард, 24 года
Подстаницкий Александр, 22 года
Поляков Евгений, 20 лет
Разиков Евгений, 23 года
Размыслов Ананий, 27 лет
Римский-Корсаков Всеволод, 25 лет (умер в ленинградской блокаде)
Розенберг Леонид, 22 года
Стрельченко Вадим, 29 лет
Суворов Георгий, 25 лет
Сурначев Микола, 27 лет
Тихачек Ариан, 19 лет
Ушков Георгий, 25 лет
Федоров Иван, 29 лет
Шершер Леонид, 25 лет
Шульчев Валентин, 28 лет
Эсенкоджаев Кусейин, 20 лет

Кого ещё вы знаете?

Они ушли на рассвете

[Текст: Дмитрий Шеваров/РГ]

Мы еще застали те дворы, откуда они уходили на фронт. Палисадники, сараи, липа под окном, полуторка, поднимавшая клубы пыли на нашей улице, - очень многое вокруг было допотопным, то есть довоенным.
И та сирень, у которой прощались выпускники 1941-го, осыпала на нас свой цвет, когда мы играли в войну. После дождя в довоенной бочке качалась темная вода со звездами. Вечером, уходя со двора все в пыли и ссадинах, вдруг таинственный ветер из сада касался наших разгоряченных лиц, и нам казалось, что там, в саду, кто-то тихо плачет и это не листья под лунным светом, а девичьи плечи вздрагивают.
Ночная бабочка неслышно бьется в стекло, дрожит. Так повестка дрожит в материнской руке. Заветная тетрадка для стихов еще не в рюкзаке, а под подушкой.
В мае вечерние сумерки слишком быстро переходят в утренние. Молчите, будильники. Не греми, рукомойник. Помолчите, репродукторы. Паровоз с красной звездой на груди, постой еще на запасном пути… Дайте дописать стихи.

Мне противно жить не раздеваясь,
На гнилой соломе спать.
И, замерзшим нищим подавая,
Надоевший голод забывать.

Коченея, прятаться от ветра,
Вспоминать погибших имена,
Из дому не получать ответа,
Барахло на черный хлеб менять.

Все грущу о шинели,
Вижу дымные сны,-
Нет, меня не сумели
Возвратить из Войны.

Дни летят, словно пули,
Как снаряды - года...
До сих пор не вернули,
Не вернут никогда.

И куда же мне деться?
Друг убит на войне.
А замолкшее сердце
Стало биться во мне.
***
Я курила недолго, давно - на войне.
(Мал кусочек той жизни, но дорог!)
До сих пор почему-то вдруг слышится мне:
«Друг, оставь «шестьдесят» или «сорок»!»

И нельзя отказаться - даешь докурить.
Улыбаясь, болтаешь с бойцами.
И какая-то новая крепкая нить
Возникала тогда меж сердцами.

А за тем, кто дымит, уже жадно следят,
Не сумеет и он отказаться,
Если кто-нибудь скажет:
«Будь другом, солдат!» -
И оставит не «сорок», так «двадцать».

Было что-то берущее за душу в том,
Как делились махрой на привале.
Так делились потом и последним бинтом,
За товарища жизнь отдавали...

И в житейских боях я смогла устоять,
Хоть бывало и больно, и тяжко,
Потому что со мною делились опять,
Как на фронте, последней затяжкой.
***
Я столько раз видала рукопашный,
Раз наяву. И тысячу - во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.

Цели урока:

Образовательные:

Познакомить с поэтами, погибшими на войне, через исполнение отрывков из их произведений;

Формировать представление о войне через лирику поэтов, погибших на войне.

Развивающие:

Развивать интерес к истории своей страны;

Развивать навык выразительного чтения.

Воспитательные:

Воспитывать патриотизм;

Воспитывать культуру слушания;

Воспитать уважительное отношение к ветеранам.

Файл содержит презентацию к уроку литературы, сценарий урока и аудиозаписи песен для заставок.

Просмотр содержимого документа
«Урок»

Урок-концерт "Он не вернулся из боя…" Стихи поэтов, погибших на войне…

Цели урока:

Познакомиться с творчеством поэтов, погибших на ВОВ;

Создать атмосферу погружения в военное время;

Обратить внимание на мужество и героизм поэтов;

Помочь услышать страстные, полные любви к Родине и ненависти к врагам стихи.

Образовательные:

– познакомить с поэтами, погибшими на войне, через исполнение отрывков из их произведений;

– формировать представление о войне через лирику поэтов, погибших на войне.

Развивающие:

– развивать интерес к истории своей страны;

– развивать навык выразительного чтения.

Воспитательные:

– воспитывать патриотизм;

– воспитывать культуру слушания;

– воспитать уважительное отношение к ветеранам.

Ход урока

1. Слово учителя. Исторические сведения о войне.

– На рассвете 22 июня 1941 года фашистская Германия, нарушив договор о ненападении, без объявления войны вторглась в пределы нашей страны. Для наших соотечественников эта война была освободительной, за свободу и независимость страны. В Великой Отечественной войне погибло более 27 миллионов советских людей, из мужчин 1923 года рождения в живых осталось лишь 3%, практически целое поколение мужчин было уничтожено войной.

В поэзии периода Великой Отечественной войны есть немало трагических страниц.

Сквозь десятилетия пробираются к нам поэты, погибшие в годы Великой Отечественной Войны. Навеки они останутся девятнадцатилетними и двадцатилетними. Их было много, не вернувшихся, они были разными по силе и природе своего поэтического дарования, по характеру, по привязанностям, по возрасту, но их навсегда объединила общность судьбы. Их "строки, пробитые пулями", остались вечно живыми, остались памятью о войне, и то, что строки эти уже никогда не будут исправлены или дописаны, налагает на них особую печать – печать вечности...

Мы сегодня вспомним поэтов, погибших на полях Великой Отечественной войны. Мы не должны забывать подвиг Муссы Джалиля, замученного в фашистских застенках. Ему посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Борис Котов, Герой Советского Союза, погиб при форсировании Днепра. Под Ленинградом навеки остался Всеволод Багрицкий, под Смоленском – Борис Богатков, Николай Майоров, под Сталинградом – Михаил Кульчицкий. Геройски пали Павел Коган, Георгий Суворов, Дмитрий Вакаров…

(Звучит фрагмент песни М.Бернеса “Журавли” музыка Я.Френкеля, слова Р.Гамзатова.)

(Слова песни 1, 2 куплет.)

Мне кажется порою, что солдаты

С кровавых не пришедшие полей,

Не в землю нашу полегли когда-то,

А превратились в белых журавлей.

Они до сей поры с времен тех дальних

Не потому ль так часто и печально

Мы замолкаем, глядя в небеса?

2. Лирика поэтов, погибших на войне. (Выступление учащихся, чтение стихов.)

Сегодня мы прочитаем стихи павших на войне поэтов. Поймём, как много мы потеряли! Как много они нам отдали! Вечная им ПАМЯТЬ!

(6 слайдов)

– Война, в самом пекле которой оказался Джалиль, была жестокой и беспощадной. И смерть, о которой не раз писал поэт, стояла за спиной – Муса, он затылком чувствовал ее ледяное дыхание. Побои, пытки, издевательства – все это была грубая повседневная реальность. И кровь, запекшаяся на висках, была собственной горячей кровью. Отсюда рождается ощущение подлинности поэзии Джалиля – поэзии, в которой боль, муки, тяжесть неволи направляются в светлую торжествующую песнь жизни. Ведь с ним случилось самое страшное – плен. В июле 1942 года на Волховском фронте тяжело раненный в плечо Муса Джалиль попал в руки врага. “Прости, Родина! – восклицает поэт, клянясь. – Гнев мой к врагу и любовь к Отчизне выйдут из плена вместе со мной”.

(Ученик зачитывает стихотворение “Моабитские тетради”.)

Люди кровь проливают в боях:

Сколько тысяч за сутки умрет!

Чуя запах добычи, вблизи,

Рыщут волки всю ночь напролет.

Пытки, допросы, издевательства, ожидание скорой смерти – вот на каком фоне созданы "Моабитские тетради".

Любовь к жизни, ненависть к противостоящему ей фашизму, уверенность в победе, нежные послания жене и дочери – вот их содержание. Стихотворение пронизано горечью и ненавистью. Жизнь Мусы Джалиля и оборвалась 25 января 1944 года.

(Звучит фрагмент песни ВИА “Ариэль” В.Ярушина “Тишина”, музыка и слова Л.Гурова.)

1-й куплет песни.

Соловьи, не пойте больше песен, соловьи.

В минуту скорби пусть звучит орган.

Поёт о тех, кого сегодня нет,

Скорбит о тех, кого сегодня нет, с нами нет.

– Погиб на войне поэт Борис Котов. В 1942 г. добровольцем ушёл на фронт, вопреки решению врачебной комиссии, признавшей его непригодным к военной службе. Писал стихи на поле боя.

(Ученик зачитывает фрагмент из стихотворения “Когда нагрянет враг”.)

Теперь иные звуки…

Но, коль нагрянет враг,

Возьму винтовку в руки

И выровняю шаг!

Эти строки стали его клятвой. Борис Котов посмертно в 1944 г. удостоен звания Героя Советского Союза и награждён орденом Ленина, медалью. Сержант Котов Борис Александрович 27 сентября 1943 г. при форсировании Днепра в районе южной окраины Келеберда первым доставил свой миномёт на огневую позицию и открыл беглый огонь по противнику.

29 сентября 1943 г. противник предпринял опасную контратаку на правый фланг наших боевых порядков северо-западнее дер. Пекари. Заметив скопление пехоты противника, сержант Котов, установив свой миномёт на открытой позиции, открыл меткий огонь прямой наводкой. Немцы наступали колоннами, поддержанные огнём из самоходной пушки «фердинанд». Расстреляв запас мин, сержант Котов вооружился винтовкой и гранатами и, когда наша пехота поднялась для контрудара, тов. Котов бросился на немцев и вступил в рукопашный бой. Уничтожая врагов гранатой, винтовкой и прикладом, тов. Котов наводил панику в рядах противника и, когда немцы подались назад и обратились в бегство, преследовал врагов. Своей храбростью тов. Котов увлекал за собой остальных бойцов. Осколком мины тов. Котов был убит. Он пал смертью храбрых в борьбе за свою Родину.

Достоин посмертной высшей степени отличия - звания «Герой Советского Союза».

(Звучит фрагмент песни ВИА “Ариэль” В.Ярушина “Тишина”, музыка и слова Л.Гурова)

2-й куплет песни.

Этот бой, он позади уже, кpовавый бой.

Опять кого-то с нами нет уже,

Остался кто-то на чужой земле,

Остался кто-то на чужой земле, той земле…

– Под Ленинградом навеки остался Всеволод Багрицкий. Писать стихи начал в раннем детстве. С первых дней войны В.Багрицкий рвался на фронт. Его стихи входили во все антологии столь любимого советским литературоведением жанра "поэты, павшие на Великой Отечественной войне".

Получив отказ, молодой поэт не собирался сдаваться и, следуя примеру некоторых из своих приятелей, 6 декабря 1941 года написал заявление в Политуправление РККА, в котором высказал просьбу о принятии его во фронтовую печать. В этот раз просьба Багрицкого была удовлетворена: он получил назначение в армейскую газету «Отвага» Второй ударной армии Волховского фронта, которая с юга направлялась на освобождение осажденного Ленинграда. Таким образом, 23 декабря 1941 года Багрицкий отправился на фронт, где вел жизнь рядового армейского журналиста: ходил в немецкий тыл и писал стихи и статьи. Служить Всеволоду было легко, наученный стойкости, он легко переносил все тяготы армейской жизни, все время находился на фронте, следил за проведением боевых действий, а в редакции газеты появлялся только для сдачи очередной статьи.

Воюя, Багрицкий твердо верил в победу Красной армии над фашизмом, об этом недвусмысленно говорят строки написанного с фронта письма матери: «Наша победа надолго освободит мир от самого страшного злодеяния войны».

К сожалению, военная карьера Багрицкого продлилась всего два месяца - 26 февраля 1941 года его не стало. Выполняя задание редакции газеты «Отвага», он отправился в деревню Дубовик (Чудово, Ленинградская область), чтобы записать рассказы летчика, который на днях сбил два немецких истребителя. В это время началась бомбежка, и оба они погибли. Очевидно, смерть поэта наступила мгновенно - осколком ему пробило позвоночник. На следующий день, 27 февраля, мертвого Всеволода Багрицкого привезли в часть. При нем была также пробитая осколками полевая сумка, в которой обнаружили тетрадь стихов и последнее письмо матери.

На гнилой соломе спать.

И, замерзшим нищим подавая,

Надоевший голод забывать.

Коченея, прятаться от ветра,

Вспоминать погибших имена,

Из дому не получать ответа,

Путать планы, числа и пути,

Двадцати. (1941)

(Звучит фрагмент песни ВИА “Пламя” С.Березина “У деревни Крюково”, музыка Я.Фрадкин, слова С.Островой.)

1-й куплет:

Шел в атаку яростный сорок первый год.

У деревни Крюково погибает взвод.

Все патроны кончились, больше нет гранат.

Их в живых осталось только семеро молодых солдат.

– Под Смоленском погибли – Борис Богатков и Николай Майоров . Борис Богатков предпочитает добровольно уйти в пехоту, сразу на фронт. Но не успел как следует повоевать, не успел по-настоящему схватиться с врагом, и вот тяжелая контузия и госпиталь. Его оружием стали перо и карандаш, а его поэтический дар звал наш народ к труду и борьбе. Ночи напролёт просиживал Борис в своей скромной комнатенке, выводя в тетради строчки новых стихов и злых частушек, клеймивших фашистское зверьё.

НАКОНЕЦ-ТО!

Я заранее припас все это,

Как я ждал ее! И наконец-то

Вот она, желанная, в руках!..

Молодость девичьими руками

Обнимала и ласкала нас,

Молодость холодными штыками

Засверкала на фронтах сейчас.

Повела ребят в огонь и дым,

И спешу я присоединиться

Так, прожив на свете чуть более двадцати лет, погиб сибирский поэт, воин-комсомолец Борис Андреевич Богатков.

Майоров Николай : его литературное наследство-это сто страниц, три тысячи машинописных строк. Он очень рано осознал себя поэтом своего поколения – глашатаем того предвоенного поколения, которое приходило к внутренней зрелости в конце 30-х годов. Родился в деревне Дуровка Сызранского уезда Симбирской губернии в семье рабочих.

Нам не хватало неба и воды.

железом обозначены следы -

где нашей жизни ход изображен

Мы были высоки, русоволосы,

о людях, что ушли, недолюбив,

Он умер, как сам предсказал: в бою. Доброволец-разведчик погиб, не докурив последней папиросы, не дописав последнего стихотворения, недолюбив, не дождавшись книги своих стихов, не окончив университета, не доучившись в Литературном институте, не раскрыв всех возможностей. Все в его жизни осталось незавершенным...

(Звучит фрагмент песни ВИА “Пламя” С.Березина “У деревни Крюково”, (музыка Я.Фрадкина, слова С.Островой).)

Отпылал пожарами тот далекий год.

У деревни Крюково шел стрелковый взвод.

Отдавая почести, замерев, стоят

В карауле у холма печального семеро солдат.

– Под Сталинградом погиб Михаил Кульчицкий . С первых дней Великой Отечественной войны Кульчицкий был в армии. В декабре 1942 года он окончил пулеметно-минометное училище, в звании младшего лейтенанта отбыл на фронт.

Мечтатель, фантазер, лентяй-завистник!

Что? Пули в каску безопасней капель?

И всадники проносятся со свистом

вертящихся пропеллерами сабель.

Я раньше думал: "лейтенант"

звучит вот так: "Налейте нам!"

И, зная топографию,

он топает по гравию.

Война - совсем не фейерверк,

а просто - трудная работа,

черна от пота,

скользит по пахоте пехота.

И глина в чавкающем топоте

до мозга костей промерзших ног

наворачивается на чeботы

весом хлеба в месячный паек.

На бойцах и пуговицы вроде

чешуи тяжелых орденов.

Не до ордена.

Была бы Родина

с ежедневными Бородино.

(Звучит фрагмент песни Ю.Богатикова “На безымянной высоте”, музыка В.Баснера, слова М.Матусовского.)

1-й куплет:

Горела роща под горою

И вместе с ней пылал закат

Нас оставалось только трое

Из восемнадцати ребят

Как много их друзей хороших

Лежать осталось на земле

У незнакомого поселка

На безымянной высоте

У незнакомого поселка

На безымянной высоте.

– Геройски пали Павел Коган, Георгий Суворов, Дмитрий Вакаров… когда началась война, и Суворов оказался на Ленинградском фронте.

Книжка стихов Георгия Суворова “Слово солдата” была подписана к печати через несколько месяцев после его гибели. Позднее она неоднократно переиздавалась и пополнялась. Стало широко известно стихотворение “Еще на зорях черный дым клубится...”.

Еще утрами черный дым клубится

Над развороченным твоим жильем.

И падает обугленная птица,

Настигнутая бешеным огнем.

Еще ночами белыми нам снятся,

Как вестники потерянной любви,

Живые горы голубых акаций

И в них восторженные соловьи.

Еще война. Но мы упрямо верим,

Что будет день - мы выпьем боль до дна.

Широкий мир нам вновь раскроет двери,

С рассветом новым встанет тишина.

Последний враг. Последний меткий выстрел.

И первый проблеск утра, как стекло.

Мой милый друг, а все-таки как быстро,

Как быстро наше время протекло!

В воспоминаньях мы тужить не будем,

Зачем туманить грустью ясность дней.

Свой добрый век мы прожили как люди -

И для людей...

Имя поэта-фронтовика Георгия Суворова в равной степени известно на берегах Енисея и Невы. Родившийся в марте 1919 года в селе Абаканском (ныне город Краснотуранск), он сложил голову 13 февраля под Нарвой. В его полевой сумке обнаружились две тетради стихов, в большинстве своем

неопубликованных. В конце сентября 1941 года Георгий Суворов отправлен на фронт. Начав Великую Отечественную войну рядовым красноармейцем, дослужился до звания лейтенанта. Первые месяцы войны провел в рядах прославленной Панфиловской дивизии, был ранен в бою под Ельней, но с начала 1942 года снова в строю. После госпиталя, весной 1942 года, переведен под Ленинград, где командует взводом противотанковых ружей 45‑й гвардейской стрелковой дивизиии и работает в дивизионной газете «За Родину». Примерно в это время печатаются подборки его стихов в журналах «Звезда» и «Ленинград».

При строительстве Нарвского водохранилища останки Георгия Суворова перенесены в братское захоронение в городе Сланцы Ленинградской области.

Звучит песня В.Высоцкого “Братские могилы”, слова и музыка В.Высоцкого.

На братских могилах не ставят крестов,

И вдовы на них не рыдают,

К ним кто-то приносит букеты цветов,

И Вечный огонь зажигают.

Здесь раньше вставала земля на дыбы,

А нынче – гранитные плиты.

Здесь нет ни одной персональной судьбы –

Все судьбы в единую слиты.

3. Заключительное слово.

И это далеко не все поэты, которые не вернулись из боя. Жизнь их оборвалась на самом начале их творческого пути. Конечно, уход из жизни любого человека – это всегда потеря, но уход из жизни поэта – это гибель целой поэтической Вселенной, особого мира, созданного им и уходящего вместе с ним...

Они вечно будут жить в наших сердцах и в нашей памяти. Слава воинам – поэтам, отдавшим свои жизни ради мира на земле.

4. Домашнее задание: В. П. Астафьев «Фотография, на которой меня нет».

Просмотр содержимого презентации
«Поэты не вернувшиеся с войны»

«Поэты,

не вернувшиеся с войны»

1418 дней и ночей

27миллионов погибших

«Журавли»

Стихи Расула Гамзатова, музыка Яна Френкеля)

Муса Джалиль

Не преклоню колен, палач, перед тобою,

Хотя я узник твой, я раб в тюрьме твоей,

Придет мой час - умру. Но знай: умру я стоя,

Хотя ты голову отрубишь мне, злодей.

Муса Джалиль (Залилов Муса Мустафович) - татарский поэт, герой-антифашист

На второй день войны Муса прибыл в военкомат, просил отправить его на фронт. В июле 1941 года был призван в Красную Армию. До июля 1942 года работал военным корреспондентом армейской газеты «Отвага».

1942 год. Начались суровые фронтовые будни. Джалиль все время находился на передовой, там, где было трудно. 26 июня 1942 года фашисты вели непрерывный огонь по нашим позициям. В одной из контратак у деревни Мясной Бор Муса Джалиль был тяжело ранен. Он лежал в кювете, который быстро заполнялся водой. В бессознательном состоянии Муса был взят в плен, долгое время находился на грани жизни и смерти. Его выходили военнопленные, которые хорошо знали своего поэта.

Позднее Муса Джалиль был брошен в лагерь, затем пошли тюрьмы, фашистские застенки: Моабит, Шпандау, Плетцензее. В лагере под Радомом, в Польше, Джалиль возглавил подпольную организацию военнопленных. Находясь в концлагере Шпандау, он организовал группу, которая должна была готовить побег. Одновременно вёл политическую работу среди пленных, выпускал листовки, распространял свои стихи, призывающие к сопротивлению и борьбе. По доносу провокатора он был схвачен гестаповцами и заключён в одиночную камеру берлинской тюрьмы Моабит. Ни жестокие пытки, ни посулы свободы, жизни и благополучия, ни камера смертников не сломили его воли и преданности Родине. Тогда он был приговорён к смерти. 25 августа 1944 года казнён на гильотине в тюрьме Плётцензее в Берлине.

«Перед приговором»

(Татарский поэт Муса Джалиль в берлинской тюрьме Моабит в 1944 году)

Источник: Червонная С.М. Харис Якупов.- Л.: Худо ж ник РСФСР, 1983

Умирая, не умрет герой -

«Моаби́тская тетра́дь» - цикл стихотворений Мусы Джалиля, написанный им в Моабитской тюрьме.

Сохранились два блокнота, в которых содержалось 93 стихотворения. Стихотворения были написаны на татарском языке в первом блокноте арабской, во втором - латинской графикой.

Мужество останется в веках.

В 1946 году бывший военнопленный Нигмат Терегулов принёс в Союз писателей Татарии блокнот с шестью десятками стихов Джалиля. Через год из советского консульства в Брюсселе пришла вторая тетрадь. Из Моабитской тюрьмы её вынес бельгийский патриот Андре Тиммерманс и, выполняя последнюю волю поэта, отправил стихи на родину.

Имя прославляй свое борьбой,

Чтоб оно не молкло на устах!

На площади, у Волги, возвышается памятник мужеству солдата и подвигу поэта - Герою Советского Союза, лауреату Ленинской премии Мусе Джалилю. На граните высечены его пламенные строки:

Жизнь моя песней звенела в народе,

Смерть моя песней борьбы прозвучит.

Скульптор В.Е.Цигаль. 1967г.

Последняя песня

Какая вдали земля

Просторная, ненаглядная!

Только моя тюрьма

Темная и смрадная.

В небе птица летит,

Взмывает до облаков она!

А я лежу на полу:

Руки мои закованы.

Растет на воле цветок,

Он полон благоухания,

А я увядаю в тюрьме:

Мне не хватает дыхания.

Я знаю, как сладко жить,

О сила жизни победная!

Но я умираю в тюрьме,

Эта песня моя -- последняя. (1943)

Александрович

Сержант Котов Борис Александрович 27 сентября 1943 г. при форсировании Днепра в районе южной окраины Келеберда первым доставил свой миномёт на огневую позицию и открыл беглый огонь по противнику.

В полночь холодно, в полдень жарко,

Ветер хочет всю пыль смести.

Остается рабочий Харьков

Вехой, пройденной на пути.

Войны слева и войны справа,

В центре - смертная карусель.

И задумчивая Полтава

Перед нами лежит, как цель.

Плач старухи и крик девчурки

На развалинах изб стоит.

Я завидую ныне Шурке,

Что в Донбассе ведет бои.

...........................

Шура - Александр, брат поэта.

Владимир Балыкин

Памяти Бориса Котова

Враг сыплет жгучим градом,

Буравит Днепр свинцом

И смерть тяжелым взглядом

Уставилась в лицо.

На вражеские вспышки

Рванулся ты вперёд,

На правый берег вышел

Твой миномётный взвод.

И полетели мины,

И дрогнул сразу враг...

Во имя светлой жизни

Вперёд ты сделал шаг...

Багрицкий

Всеволод

Эдуардович

С первых дней войны добивался отправки на фронт, хотя был снят с воинского учета из-за сильной близорукости. В октябре 1941 года он, освобожденный от воинской службы по состоянию здоровья, был эвакуирован в Чистополь. В январе 1942 года после настойчивых просьб получил назначение в газету «Отвага» Второй ударной армии Волховского фронта.

Погиб при выполнении боевого задания 26 февраля 1942 года в деревушке Дубовик Ленинградской области

Мне противно жить не раздеваясь,

На гнилой соломе спать.

И, замерзшим нищим подавая,

Надоевший голод забывать.

Коченея, прятаться от ветра,

Вспоминать погибших имена,

Из дому не получать ответа,

Барахло на черный хлеб менять.

Путать планы, числа и пути,

Ликовать, что жил на свете меньше

Двадцати. (1941)

Богатков Борис Андреевич (1922-1943)

Осенью 1941 года добровольцем ушел на фронт. В 1942 году после контузии был комиссован и вернулся в Новосибирск. Работал в «Окнах ТАСС». Добился зачисления в состав 22-й Гвардейской Сибирской добровольч. дивизии. Командовал взводом автоматчиков. Погиб в бою за Гнездиловские высоты на Смоленском направлении, подняв под шквальным огнем песней собственного сочинения взвод в атаку. Посмертно награжден орденом Отечественной войны I степени. Имя Б. Богаткова навечно занесено в списки 22-й Гвардейской Сибирской дивизии. Его именем названа одна из главных магистралей Новосибирска.

Погиб 1 1 а в г у с т а 1 9 4 3 г о д а под Смоленском.

НАКОНЕЦ-ТО!

Новый чемодан длиной в полметра,

Кружка, ложка, ножик, котелок...

Я заранее припас все это,

Чтоб явиться по повестке в срок.

Как я ждал ее! И наконец-то

Вот она, желанная, в руках!..

Пролетело, отшумело детство

В школах, в пионерских лагерях.

Молодость девичьими руками

Обнимала и ласкала нас,

Молодость холодными штыками

Засверкала на фронтах сейчас.

Молодость за все родное биться

Повела ребят в огонь и дым,

И спешу я присоединиться

К возмужавшим сверстникам своим!

Никола́й Петро́вич Майо́ров

Родился в деревне Дуровка Сызранского уезда Симбирской губернии в семье рабочих.

В октябре 1941 года ушёл добровольцем на фронт. Был политруком пулемётной роты 1106-го стрелкового полка 331-й дивизии. Погиб на фронте у деревни Баранцево Смоленской области. Похоронен в братской могиле в селе Карманово Гагаринского района Смоленской области.

Я в жизнь вошел тяжелым и прямым.

Не все умрет, не все войдет в каталог.

Но только пусть под именем моим

потомок различит в архивном хламе

кусок горячей, верной нам земли,

где мы прошли с обугленными ртами

и мужество, как знамя, пронесли.

Мы жгли костры и вспять пускали реки

Нам не хватало неба и воды.

Упрямой жизни в каждом человеке

железом обозначены следы -

так в нас запали прошлого приметы.

А как любили мы - спросите жен!

Пройдут века, и вам солгут портреты,

где нашей жизни ход изображен

Мы были высоки, русоволосы,

вы в книгах прочитаете, как миф,

о людях, что ушли, не долюбив,

не докурив последней папиросы...

Михаил Кульчицкий

(1919 - 1943)

С первых дней Великой Отечественной войны Кульчицкий был в армии. В декабре 1942 года он окончил пулеметно-минометное училище, в звании младшего лейтенанта отбыл на фронт.

Михаил Кульчицкий погиб под Сталинградом в январе 1943 года.

Георгий Кузьмич Суворов

В конце сентября 1941 года Георгий Суворов отправлен на фронт. Начав Великую Отечественную войну рядовым красноармейцем, дослужился до звания лейтенанта. Первые месяцы войны провел в рядах прославленной Панфиловской дивизии, был ранен в бою под Ельней, но с начала 1942 года снова в строю. После госпиталя, весной 1942 года, переведен под Ленинград, где командует взводом противотанковых ружей 45‑й гвардейской стрелковой дивизиии и работает в дивизионной газете «За Родину». Примерно в это время печатаются подборки его стихов в журналах «Звезда» и «Ленинград»

Погиб 13 февраля 1944 года при переправе через реку Нарва во время боев за Нарвский плацдарм. Похоронен неподалеку от места гибели.

Всеволод Лобода родился в Киеве в семье преподавателя русского языка и оперной певицы. В подростковом возрасте начал сочинять - стихи и рассказы. В 1930 году, окончив среднюю школу, Всеволод переехал в Москву. Учился в ФЗУ. Работал на заводе. В 1935 году поступил в Литературный институт. Писал стихи. Печатался в журналах "Литературная учеба", "Костер".

В начале войны работал на радио, потом ушел на фронт. Был пулеметчиком, артиллеристом. Внештатным сотрудником дивизионной газеты. Писал стихи и песни, которые и после его гибели, и после войны еще пели в полках. ""…Его отыскала шальная пуля. Он шел через… поле в раздуваемой ветром плащ-накидке.

И упал... В медсанбате, куда увезли в тот день Лободу, и где он, как мне говорили, в тот же день умер, я не был, я видел его только лежащим в палатке санроты, куда я через отверстие в зеленой этой лагерной палатке вполз к нему. Он был без сознания, лежал на боку, с толсто забинтованной головой, и стонал…» Так запомнил последнюю встречу с поэтом Всеволодом Лободой его однополчанин, писатель Василий Субботин, разыскавший через годы предполагаемое место захоронения Всеволода Николаевича Лободы - неподалеку от города Добеле в Латвии.

Начало

Лес раскололся тяжело,

Седой и хмурый.

Под каждым деревом жерло

Дышало бурей…

Стволам и людям горячо,

Но мы в азарте.

Кричим наводчикам:

«Еще,

Еще ударьте!..»

Дрожит оглохшая земля.

Какая сила

Ручьи, и рощи, и поля

Перемесила!

И вот к победе прямиком

За ротой рота

То по-пластунски, то бегом

Пошла пехота.

Жизнь твоя до конца отгремела --

Шел ты в бой и в сраженье убит.

Но у славы не будет предела,

В песнях имя твое прозвенит!

За народ ты сражался в бою --

Он запомнит отвагу твою!

Муса Джалиль

День Победы

Не всем воинам Великой Отечественной войны было суждено дожить до Победы и вернуться домой,

на Родину. Но они остались в своих стихах, песнях, подвигах, они в нашей памяти. А пока люди помнят о героях – они живы. Светлая память всем погибшим в Великой Отечественной войне

Пожалуй, самое страшное горе ХХ века. Сколько советских солдат погибло в ее кровопролитных сражениях, грудью защищая свою родину, сколько осталось инвалидами!.. Но хотя большую часть войны преимущество имели гитлеровцы, все-таки победил Советский Союз. А вы никогда не задумывались, почему? Ведь по сравнению с немцами советская армия не имела множества боевых машин и основательной военной подготовки. Стремление защищаться вызывали произведения и писателей, которые вдохновляли солдатов на подвиги. В это трудно поверить, но даже в те смутные времена среди советского народа было много талантливых людей, которые умели излагать свои чувства на бумаге. Большинство из них ушли на фронт, где их судьба складывалась по-разному. Впечатляет страшная статистика: накануне войны в СССР было 2186 писателей и поэтов, из них на поле боя отправились 944 человека, а не вернулось оттуда 417. Тем, кто был моложе всех, еще не было двадцати, самым старшим было в районе 50 лет. Если бы не война, возможно, они бы сейчас приравнивались к великим классикам - Пушкину, Лермонтову, Есенину и др. Но, как гласит крылатая фраза из произведения Ольги Берггольц, "никто не забыт, ничто не забыто". Сохранившиеся в ходе войны рукописи как погибших, так и выживших писателей и поэтов в послевоенное время были размещены в печатных изданиях, которые тиражировались по всему СССР. Итак, какие же люди - поэты Великой Отечественной войны? Ниже приведен список, где указаны самые известные из них.

Поэты Великой Отечественной войны

1. Анна Ахматова (1889-1966)

В самом начале написала несколько плакатных стихотворений. Далее была эвакуирована из Ленинграда до первой блокадной зимы. Следующие два года ей приходится жить в Ташкенте. За время войны она написала много стихотворений.

2. Ольга Берггольц (1910-1975)

Во время войны жила в осажденном Ленинграде, работая на радио и каждый день поддерживая мужество жителей. Тогда же были написаны ее лучшие произведения.

3. Андрей Малышко (1912-1970)

Всю войну работал специальным корреспондентом таких фронтовых газет, как «За Советскую Украину!», «Красная армия» и «За честь Родины». Изложил свои впечатления от этого времени на бумаге только в послевоенные годы.

4. Сергей Михалков (1913-2009)

Во время войны работал корреспондентом таких газет, как «Сталинский сокол» и «Во славу Родины». Отступал до Сталинграда вместе с войсками.

5. Борис Пастернак (1890-1960)

Большую часть войны жил в эвакуации в Чистополе, материально поддерживая всех нуждающихся.

6. Александр Твардовский (1910-1971)

Войну провел на фронте, работая в газете и публикуя в ней свои очерки и стихотворения.

7. Павло Тычина (1891-1967)

Во время войны жил в Уфе, занимаясь активной Статьи Тычины, выпущенные в этот период, воодушевляли советских воинов на борьбу за Родину.

Это все наиболее известные поэты Великой Отечественной войны. А теперь поговорим об их творчестве.

Поэзия периода Великой Отечественной войны

Большинство поэтов уделяли время творчеству в основном в Тогда были написаны многие произведения, позже удостоенные различных премий по литературе. Поэзия Великой Отечественной войны имеет соответствующие тематики - ужас, несчастья и горе войны, скорбь о погибших советских солдатах, дань уважения героям, которые жертвуют собой для спасения Родины.

Заключение

Огромное число стихотворений было написано в те смутные годы. А тогда создали еще больше. Это при том, что некоторые поэты Великой Отечественной войны еще и служили на фронте. И всё же тема (и у стихов, и у прозы) одна - их авторы горячо надеются на победу и вечный мир.

Поэты-фронтовики, термин, который родился в годы Великой отечественной войны. Молодые советские поэты, которые оказались на фронте по воле судьбы и своей воли писали стихи. В этих стихах отражена жестокая реальность тех дней.

Некоторые поэты погибли на фронте, оставив после себя стихи о Великой отечественной войне, другие прожили дольше. Однако, жизнь после фронта для многих была короткой, как говорил один из поэтов-фронтовик Семён Гудзенко"Мы не от старости умрем, - от старых ран умрем."

Кто может сильнее и точнее выразить то, что происходило в те военные годы, чем тот, кто сам был свидетелем и участником этих страшных событий?

В этой статье мы постарались собрать самые сильные стихи поэтов -фронтовиков о Великой отечественной войне, о событиях и людях, оказавшихся историей этого страшного времени.

Семен Гудзенко

МОЕ ПОКОЛЕНИЕ

Мы пред нашим комбатом, как пред господом богом, чисты.
На живых порыжели от крови и глины шинели,
на могилах у мертвых расцвели голубые цветы.

Расцвели и опали... Проходит четвертая осень.
Наши матери плачут, и ровесницы молча грустят.
Мы не знали любви, не изведали счастья ремесел,
нам досталась на долю нелегкая участь солдат.

У погодков моих ни стихов, ни любви, ни покоя -
только сила и зависть. А когда мы вернемся с войны,
все долюбим сполна и напишем, ровесник, такое,
что отцами-солдатами будут гордится сыны.

Ну, а кто не вернется? Кому долюбить не придется?
Ну, а кто в сорок первом первою пулей сражен?
Зарыдает ровесница, мать на пороге забьется,-
у погодков моих ни стихов, ни покоя, ни жен.

Кто вернется - долюбит? Нет! Сердца на это не хватит,
и не надо погибшим, чтоб живые любили за них.
Нет мужчины в семье - нет детей, нет хозяина в хате.
Разве горю такому помогут рыданья живых?

Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели.
Кто в атаку ходил, кто делился последним куском,
Тот поймет эту правду,- она к нам в окопы и щели
приходила поспорить ворчливым, охрипшим баском.

Пусть живые запомнят, и пусть поколения знают
эту взятую с боем суровую правду солдат.
И твои костыли, и смертельная рана сквозная,
и могилы над Волгой, где тысячи юных лежат,-
это наша судьба, это с ней мы ругались и пели,
подымались в атаку и рвали над Бугом мосты.

Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели,
Мы пред нашей Россией и в трудное время чисты.

А когда мы вернемся,- а мы возвратимся с победой,
все, как черти, упрямы, как люди, живучи и злы,-
пусть нам пива наварят и мяса нажарят к обеду,
чтоб на ножках дубовых повсюду ломились столы.

Мы поклонимся в ноги родным исстрадавшимся людям,
матерей расцелуем и подруг, что дождались, любя.
Вот когда мы вернемся и победу штыками добудем -
все долюбим, ровесник, и работу найдем для себя.
1945

А. Твардовский

Я знаю, никакой моей вины
В том, что другие не пришли с войны,
В то, что они — кто старше, кто моложе —
Остались там, и не о том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь, —
Речь не о том, но все же, все же, все же...

Когда пройдешь путем колонн
В жару, и в дождь, и в снег,
Тогда поймешь,
Как сладок сон,
Как радостен ночлег.

Когда путем войны пройдешь,
Еще поймешь порой,
Как хлеб хорош
И как хорош
Глоток воды сырой.

Когда пройдешь таким путем
Не день, не два, солдат,
Еще поймешь,
Как дорог дом,
Как отчий угол свят.

Когда — науку всех наук -
В бою постигнешь бой, —
Еще поймешь,
Как дорог друг,
Как дорог каждый свой -

И про отвагу, долг и честь
Не будешь зря твердить.
Они в тебе,
Какой ты есть,
Каким лишь можешь быть.

Таким, с которым, коль дружить
И дружбы не терять,
Как говорится,
Можно жить
И можно умирать.

Наш долг пронести светлую память о подвигах, совершенных нашими соотечественниками, во время Великой Отечественной войны.

Стихи о войне, которые учат наши дети , пожалуй самый лучший способ воспитать чувство патриотизма к нашей Родине.

Муса Джалиль

В ЕВРОПЕ ВЕСНА

Вы в крови утонули, под снегом заснули,
Оживайте же, страны, народы, края!
Вас враги истязали, пытали, топтали,
Так вставайте ж навстречу весне бытия!

Нет, подобной зимы никогда не бывало
Ни в истории мира, ни в сказке любой!
Никогда так глубоко ты не промерзала,
Грудь земли, окровавленной, полуживой.

Там, где ветер фашистский пронесся мертвящий,
Там завяли цветы и иссякли ключи,
Смолкли певчие птицы, осыпались чащи,
Оскудели и выцвели солнца лучи.

В тех краях, где врага сапожищи шагали,
Смолкла жизнь, замерла, избавления ждя.
По ночам лишь пожары вдали полыхали,
Но не пало на пашню ни капли дождя.

В дом фашист заходил -- мертвеца выносили.
Шел дорогой фашист -- кровь дорогой текла.
Стариков и старух палачи не щадили,
И детей людоедская печь пожрала.

О таком исступленье гонителей злобных
В страшных сказках, в преданьях не сказано
слов
И в истории мира страданий подобных
Человек не испытывал за сто веков.

Как бы ночь ни темна была -- все же светает.
Как зима ни морозна -- приходит весна.
Эй, Европа! Весна для тебя наступает,
Ярко светит на наших знаменах она.

Под пятою фашистскою полуживые,
К жизни, страны-сироты, вставайте! Пора!
Вам грядущей свободы лучи заревые
Солнце нашей земли простирает с утра.

Этой солнечной, новой весны приближенье
Каждый чувствует чех, и поляк, и француз.
Вам несет долгожданное освобожденье
Победитель могучий -- Советский Союз.

Словно птицы, на север летящие снова,
Словно волны Дуная, взломавшие лед,
Из Москвы к вам летит ободрения слово,
Сея свет по дороге,-- Победа идет!

Скоро будет весна...
В бездне ночи фашистской,
Словно тени, на бой партизаны встают...
И под солнцем весны --
это время уж близко! --
Зиму горя дунайские льды унесут.

Пусть же радости жаркие слезы прорвутся
В эти вешние дни из мильонов очей!
Пусть в мильонах сердец истомленных
зажгутся
Месть и жажда свободы еще горячей!..

И живая надежда разбудит мильоны
На великий подъем, небывалый в веках,
И грядущей весны заревые знамена
Заалеют у вольных народов в руках.

Февраль 1942 г. Волховский фронт

Поэтов-фронтовиков относят к особенной касте среди всех поэтов. Люди, которые не умеют лгать, приукрашать и подстраиваться. Стихи о Великой отечественной войне, которые созданы поэтами-фронтовиками сложно читать без слез. Эта поэзия настолько сильна, что во время прочтения чувствуешь, как комок подступает к горлу, глубоко и сильно ударяют по воображению сцены описанные в этих стихах.

В. Стрельченко, А.Твардовский, Б.Слуцкий, Ю. Левитанский, С.Гудзенко, Ю. Друнина, Е.Винокуров и еще много много имен и фамилий известных поэтов, которые издавались в книгах и журналах, и тех, что не были известны широкой публике, издававшихся в местных газетах России. Все они не смотря на свой "поэтический калибр" были одним целым, поэтами, которых объединила война и поэзия.

***
Обойщиков Кронид Александрович
БАЛЛАДА О ЛЮБВИ

В студёном небе мы летали,
Закат был северный в крови,
Мы всё в те годы испытали,
Не испытали лишь любви.

Она в метелях нас искала.
А мы, сражённые войной,
Как птицы падали на скалы
И крик наш бился над волной.

И наша молодость мужала
От юных радостей вдали.
Там женщин не было, чтоб жалость
К нам проявить они могли.

И многие ещё ни разу
Не целовали жарких губ.
А на немецкой лётной базе,
Мы знали, был особый клуб.

И среди нас ходили слухи,
Что там любви решён вопрос.
Со всей Европы были шлюхи,
Чтоб легче лётчикам жилось.

Однажды член Военсовета,
Седой со шрамом адмирал,
Для политической беседы
У самолётов нас собрал.

Он говорил, что наше дело - правое.
Мы победим.
И что в полку ребята смелые
И мы их скоро наградим.

А Колька Бокий, глядя нагло
В упор начальнику в глаза,
Вдруг рубанул: «У фрицев бабы,
А почему у нас нельзя?

Мы тоже гибнем молодые».
Но вдруг осёкся, замолчал,
Лишь ветер северной России
Его лихой вихор качал.

И мы глядели все с испугом,
Коря дружка за эту прыть,
А адмирал дал Кольке руку
И начал странно говорить:

«А что, идея! Одобряю!
Устроим вмиг публичный дом.
Вот только, братцы, я не знаю,
Где с вами девочек найдём?»

«Сестрёнка есть? - спросил он Кольку.
- А где живёт она? - В Чите.
- А мать жива? А лет ей сколько?»
Наш друг закрыл лицо в стыде.

И низко голову повесив,
«Простите…» тихо прошептал.
О как он был умён и честен -
Седой со шрамом адмирал.

Он юность знал, её стремленья,
Горенье, удаль, страсти власть,
Но знал и верность, и терпенье,
И поддержал - не дал упасть.

А женщин после мы узнали,
Уйдя с глухих полярных мест.
И свадьбы быстрые сыграли,
Их было тысячи, невест.

В хмельном кружились разговоре,
До третьих пили петухов,
Забыв, что в Баренцевом море -
Сто тысяч лучших женихов.


***
Кежун Бронислав Адольфович

ВАСИЛЬКИ

Под огнём, на берегу реки,
Залегли усталые стрелки.
Золотая рожь сверкала рядом,
А во ржи синели васильки.

И бойцы, уже не слыша гуда
И не ощущая духоты,
Словно на невиданное чудо,
Радостно смотрели на цветы.

Синевой небесной, нестерпимой
Полыхая, словно огоньки,
Как глаза детей, глаза любимых,
На бойцов глядели васильки.

Через миг, усталость пересилив,
Вновь пошла в атаку цепь стрелков,
Им казалось: то глядит Россия
Синими глазами васильков.

В этой статье мы вспомним этих людей, посмотрим через их стихи о Великой отечественной войне их глазами на события тех времен. Каждое стихотворение, каждая строчка оставит в вашей душе след, потому что эти строки выжжены войной и испытаниями, которые выпали на долю людей времен Великой отечественной войны.


ТРОЯНКЕР Раиса Львовна
(1909, Умань - 1945, Мурманск)

САМОМУ РОДНОМУ

Я не знаю, какого цвета
У тебя, дорогой, глаза.
Мне, наверно, тебя не встретить,
Ничего тебе не сказать.

Правда, знать бы хотелось очень
Кто ты: техник, стрелок, связист,
Может, ты быстрокрылый лётчик,
Может быть, ты морской радист?

Хорошо, если б эту записку -
Сухопутье или вода
Принесли к тебе, самому близкому,
Неразлучному навсегда.

Я не знаю, как это было:
Светлый госпиталь, лампы, ночь…
Врач сказал: «Иссякают силы,
Только кровь ему может помочь…»

И её принесли - дорогую,
Всемогущую, как любовь,
Утром взятую, нолевую,
Для тебя мною данную кровь.

И она потекла по жилам
И спасла тебя, золотой,
Пуля вражеская бессильна
Перед силой любви такой.

Стали алыми бледные губы,
Что хотели б назвать меня…
Кто я? Донор, товарищ Люба,
Очень много таких, как я.

Пусть я даже и не узнаю,
Как зовут тебя, дорогой,
Всё равно я тебе родная,
Всё равно - я всегда с тобой.

Леонид Хаустов

ДВА СЕРДЦА

Суровый жребий лейтенанту выпал,
И, мучась, с прошлым оборвал он связь.
Он из войны, по сути дела, выполз,
На самодельных роликах катясь.

Своей жене не написал ни строчки.
А что писать? Всё ясно без того.
А дома в ожидании бессрочном
Она жила, не веря в смерть его.

Когда она, бывало, получала
На почте безымянный перевод,
То сердце лихорадочно стучало,
Что это — от него, что он — живёт.

И люди отыскать его сумели,
И вот к нему приехала она.
…Под ним стальные ролики блестели,
И сталью отливала седина.

Кусая губы, и смеясь и плача,
Она вбежала в горвоенкомат,
И снизу вверх — как быть могло иначе? —
Был устремлен его смятённый взгляд.

И женщина — судьбы святая милость,—
Ещё не веря счастью своему,
Безмолвно на колени опустилась
И на коленях двинулась к нему.

***

Михаил Дудин (1916 - 1993)
СОЛОВЬИ

О мёртвых мы поговорим потом.
Смерть на войне обычна и сурова.
И всё-таки мы воздух ловим ртом
При гибели товарищей. Ни слова

Не говорим. Не поднимая глаз,
В сырой земле выкапываем яму.
Мир груб и прост. Сердца сгорели. В нас
Остался только пепел, да упрямо
Обветренные скулы сведены.

Трёхсотпятидесятый день войны.
Ещё рассвет по листьям не дрожал,
И для острастки били пулемёты…
Вот это место. Здесь он умирал —
Товарищ мой из пулемётной роты.

Тут бесполезно было звать врачей,
Не дотянул бы он и до рассвета.
Он не нуждался в помощи ничьей.
Он умирал. И, понимая это,

Смотрел на нас, и молча ждал конца,
И как-то улыбался неумело.
Загар сначала отошёл с лица,
Потом оно, темнея, каменело.

***
Александр Артёмов
ЗНАМЯ

Уже остывает нагретый разрывами камень,
Уже затихает гремящий с утра ураган.
Последний бросок. Из последних окопов штыками
Бойцы выбивают и гонят с вершины врага.

Как мёртвые змеи, опутали сопку траншеи,
Бетонные гнёзда пологий усыпали скат,
И, вытянув к небу холодные длинные шеи,
Разбитые пушки угрюмо глядят на закат.

И встал командир на земле, отвоёванной нами,
Изрытой снарядами и опалённой огнём,
И крикнул ребятам: «Товарищи, нужно бы знамя!..»

Поднялся, шатаясь, с земли пулемётчик. На нём
Висели клочки гимнастёрки, пропитанной потом,
Обрызганной кровью. Он вынул спокойно платок,
Прижал его к ране, прожжённой свинцом пулемёта,
И вспыхнул на сопке невиданно яркий цветок.

Мы крепко к штыку привязали багровое знамя,
Оно заиграло, забилось на сильном ветру.
Обвёл пулемётчик друзей голубыми глазами
И тихо промолвил: «Я, может быть, нынче умру,

Но буду гордиться, уже ослабевший, усталый,
До вздоха последнего тем, что в бою не сробел,
Что кровь моя знаменем нашего мужества стала,
Что я умереть за отчизну достойно сумел…»

Над тёмной землёй и над каменной цепью дозорной,
Над хилым кустарником, скошенным градом свинца,
Горело звездой между скал высоты Заозёрной
Священное знамя, залитое кровью бойца.

<1939>
Владивосток

***

Леонид Хаустов (1920 - 1980)

СОЛНЦЕ ПОБЕДЫ

Утро девятого мая

В том, сорок пятом году.
Солнце, туманы сжигая,
Встало у нас на виду.

Шло оно в дальние дали,
В каждое глянув окно.
В каждой солдатской медали
Жарко сверкнуло оно.

Что же оно озарило? —
Рваные раны земли,
Братские наши могилы,
Горе у каждой семьи,

Битый кирпич над золою
Рядом с овином пустым…
Рад я, что помнить такое
Вам не дано, молодым.

Щедрые ваши рассветы,
Гордой любви торжество —
Всё это солнце Победы,
Всё это отблеск его!

Май 1972 года

Чем больше мы будем знать о Великой отечественной войне и людях, которые тогда жили, тем сильнее будет память поколений и желание сберечь мир, желание оставаться сильными и помогать друг другу. Пусть эта поэзия будет символом силы, воли и непрогибаемости людей, которые защищали тогда мир, в котором мы живем сегодня.

"Я вечности не приемлю,
Зачем меня погребли?
Мне так не хотелось в землю
С родимой моей земли."

Всеволод Багрицкий