Судьба человека подробное краткое содержание по главам. Анализ рассказа «Судьба человека» (М.А. Шолохов). Прощание с семьей
Очень краткое содержание (в двух словах)
Рассказчик встречает на переправе через реку Андрея Соколова с Ванюшкой. В ожидании лодки, тот решает рассказать ему свою историю жизни. Женился он на хорошей девушке Ирине, и вскоре у них родилось троё детей - сын и две дочки. Когда сыну шёл семнадцатый год, началась Великая Отечественная война. Служил он шофёром, был дважды легко ранен. Через год попал в плен, где натерпелся всяких ужасов. Через несколько лет он смог сбежать к своим, прорвавшись через линию фронта на машине, и захватив с собой немецкого майора. В госпитале он узнал, что его жена и две дочки погибли от бомбёжки, а сын находится на фронте. Ему удалось связаться с сыном, но встретиться не удалось, точно в День Победы, 9 мая, его сына убил снайпер. Вернувшись с фронта, он устроился у бывшего однополчанина, а работать пошёл шофёром. Около чайной, куда он часто заезжал пропустить стаканчик, он часто видел голодного мальчика, также потерявшего всех родных. В один из дней он решил усыновить его, представившись ему его отцом.
Краткое содержание (подробно)
В первую послевоенную зиму, перебираясь через Дон в станицу Буканскую, повествователь застрял в непролазной грязи. Снег таял, да еще и река разлилась на целый километр. Вместе с каким-то шофером он переплыл реку, там присел на плетень, и хотел было перекурить, но сигареты промокли во время переправы. Шофер уже отчалил обратно и обещал вернуться через два часа. Так и остался он скучать в тишине и одиночестве без курева, без выпивки и без еды. Тогда к нему подошел какой-то мужчина с ребенком лет пяти-шести и между ними завязался разговор. Мужчина был шофером грузовой машины, а во время войны служил на фронте. Заметив промокшие сигареты, он угостил рассказчика своим табаком и поделился историей своей жизни.
Рассказ «Судьба человека», написанный Шолоховым — повествование Андрея Соколова о военной и послевоенной жизни, которое услышал рассказчик от самого Андрея на Верхнем Доне. Данное произведение входит в школьную программу, поэтому ниже мы приводим краткое содержание.
На Верхнем Доне началась первая после войны весна. Наступило половодье, из-за которого все дороги превратились в размытую грязь, по которой никак нельзя было проехать. В это время рассказчику было необходимо попасть на станцию Букановская; ехать до нее было около шестидесяти километров. Вместе с шофером он переплыл реку Еланку с помощью лодки, продырявившейся от времени. Водитель снова уплыл, а автор остался его ждать. Шофер сказал, что вернется через два часа. Рассказчик вытащил папиросы, которые промокли во время переправы, и положил их на солнце для просушки.
Вскоре к нему подошел мужчина, с которым был маленький мальчик. Мужчина поздоровался и спросил, когда будет лодка. Решили перекурить вдвоем; автор хотел спросить, куда его новый знакомый собрался ехать в такое бездорожье, но мужчина опередил его. Он начал говорить о войне. Так рассказчик и узнал историю жизни этого человека, которого звали Андрей Соколов.
Жизнь до войны
Трудности в жизни Андрея возникли еще в довоенное время. В молодости он уехал на Кубань, где работал на зажиточных крестьян. Это было в голодный тысяча девятьсот двадцать второй год, сложный для всей страны. Родители и сестра Андрея умерли от голода; он остался один. Через год он приехал в родные места, продал дом и взял в жены Ирину – тоже сироту. Она любила мужа, не ворчала и слушала его. Вскоре у них появились дети: сын Анатолий, дочки Олюшка и Настенька. Жила семья неплохо, даже построила собственный дом. Раньше Андрей, бывало, выпивал после работы в компании с друзьями, а теперь такие случаи прекратились: он торопился к жене и детям. В 1929 году он ушел с завода и начал работать шофером. Следующие десять лет пролетели счастливо и незаметно. Неожиданно началась война; Соколову пришла повестка, и он отправился на фронт.
Военное время
Вся семья провожала Андрея на войну. Ирине казалось, что она видит мужа последний раз в жизни.
На распределении Андрея назначили военным шофером. Вскоре, во время вражеского наступления, он получил задание: отвезти боеприпасы нашим солдатам в горячую точку. Но сделать этого Андрею не удалось: грузовик был подорван фашистами. Однако Андрей выжил; придя в себя, он понял, что попал в немецкое окружение. Убивать его не стали, и он попал в плен.
На ночь пленных загнали переночевать в церковь. Одним из них был военный врач. Он спрашивал каждого солдата, нет ли у него ранений. У Андрея была вывихнута рука: это случилось во время взрыва. Врач вправил ему руку.
Ночью один из пленников попросил фашистов выпустить его, чтобы справить нужду, но получил отказ: было запрещено выпускать кого-либо наружу. Тогда мужчина заплакал, говоря, что он, как христианин, не может оскорбить святой храм. Конвойные застрелили его, а вместе с ним и нескольких других солдат. После этого в церкви стало тихо. Через какое-то время люди стали разговаривать: кто как попал в плен, кто из какого города. Соколов услышал, что говорили пленные рядом с ним: солдат Крыжнев угрожал взводному сообщить немцам, что он – коммунист. Взводный просил Крыжнева не выдавать его, но тот отказывался. Андрей очень рассердился и убил Крыжнева. Андрей в первый раз отнял жизнь у человека; на душе у него было противно, словно он «какого-то гада ползучего душил».
Лагерные работы
Наутро немцы стали спрашивать, кто из пленных – еврей, кто – коммунист, а кто – комиссар. Однако таких не было, равно как не было и тех, кто мог бы выдать своего соотечественника. Вскоре пленников привели в лагерь. Андрей стал разрабатывать план побега; через некоторое время ему удалось убежать из лагеря. Он преодолел сорок километров, когда его настигла погоня с собаками. Собаки порвали всю его одежду и покусали до крови. Андрея на месяц посадили в карцер, а после этого были два года трудных работ, голода и мучений.
Соколова определили работать в каменный карьер; там нужно было вручную долбить камни. От тяжелой работы многие пленники погибали. Как-то раз Андрей не сдержался и сказал: «Им по четыре кубометра выработки надо, а на могилу каждому из нас и одного кубометра через глаза хватит». Среди работников оказался предатель и передал эти слова фашистам. Назавтра Соколова вызвали к начальству. Комендант Блока Мюллер предложил ему выпить за немецкую победу. Андрей ответил отказом; комендант с улыбкой велел ему пить за свою смерть. Соколов подчинился, выпив за избавление от своих страданий. Но к закуске он не притронулся; после второго стакана он также отказался закусывать: «Извините, герр комендант, я и после второго стакана не привык закусывать». Фашисты налили ему третий стакан и решили сохранить Андрею жизнь; он повел себя как человек, преданный Родине. Также ему дали кусок сала и буханку хлеба. Вернувшись в блок, Соколов поделил еду между всеми заключенными.
Побег
В 1944 году Андрея определили работать на шахтах в Рурской области. Там фашисты случайно узнали, что раньше Соколов был шофером. Они отправили его в контору, где он стал личным водителем майора немецкой армии. Вскоре этому майору понадобилось ехать в прифронтовую полосу. Андрей снова стал задумываться о побеге; однажды, встретив пьяного фашиста, Соколов забрал его обмундирование и спрятал в машине вместе с гирей и проводом от телефона. Все было готово для того, чтобы воплотить план в жизнь.
Через несколько дней майор приказал Андрею отвезти его за город. По пути он задремал, и тогда Соколов гирей оглушил немца, а потом переоделся в приготовленное немецкое обмундирование и отправился в сторону фронта. В этот раз у него получилось попасть к своим. Андрея встретили, как героя, и пообещали представить к государственной награде. Также ему дали отгул на месяц.
Сначала Андрей попал в госпиталь и оттуда сразу же написал письмо Ирине. Через две недели пришел ответ, но не от жены, а от соседа Ивана Тимофеевича: жена и дочери Соколова погибли два года назад, когда фашисты подорвали их дом. Сын Анатолий после этого ушел на фронт.
Соколов поехал в Воронеж, посмотрел на то место, где раньше был его дом, и сразу вернулся обратно в дивизию.
В ожидании встречи с сыном
Андрей долго не мог свыкнуться с утратой самых дорогих людей. Он мечтал о том, чтобы увидеть своего сына. Из его писем Соколов узнал, что Анатолий теперь – командир, отмеченный множеством наград. Андрей был горд своим сыном, и представлял, что когда тот вернется с фронта, он станет дедушкой, будет воспитывать внуков.
Советские войска в это время вели стремительное наступление. Переписываться с сыном стало практически невозможно; только однажды получил Андрей послание от него. 9 мая закончилась война. Соколов ждал встречи с сыном, но вскоре ему сообщили, что в День Победы Анатолия застрелил немецкий снайпер. Андрей проводил его в последний путь, похоронив вдали от родной земли.
Послевоенное время
Вскоре Соколов был демобилизован. Возвращаться в Воронеж он не захотел, а поехал в Урюпинск, к военному другу. Тот жил на краю города вместе с женой. Друг помог Андрею устроиться шофером. После работы Соколов частенько захаживал в чайную – пропустить пару стаканчиков. Около нее он заметил беспризорного мальчика, которому было не больше пяти-шести лет. Мальчишку звали Ваней; его родители погибли во время войны. Андрей решил усыновить Ванюшку.
Он привел мальчика в дом; там его покормили, одели и искупали. После этого он ездил с Соколовым на каждый рейс, не соглашаясь оставаться без него в доме.
Однажды в непогоду машину Андрея занесло, и он сбил корову. Животное не пострадало, но водительские права у Соколова забрали. Андрей написал письмо сослуживцу из Кашары. Он позвал Соколова к себе, пообещав помочь найти работу и получить другие права. Андрей сказал, что из-за тоски, не дающей долго находиться в одном месте, все равно не смог бы долго жить в Урюпинске. Сейчас они с Ваней как раз направляются в Кашарский район.
С недавнего времени у Андрея стало болеть сердце: мужчина переживает, что Ванюшка снова останется один. Соколов ежедневно видит своих покойных родных и ему кажется, что они зовут его к себе.
В этот момент приплыла лодка. Андрей попрощался с рассказчиком и вместе с сыном пошел в сторону переправы. Автор смотрел вслед двум осиротевшим людям, ставшим столь близкими ему за последние два часа; он надеялся, что у них все будет хорошо.
На прощание маленький Ванюшка обернулся и помахал рассказчику рукой.
- Андрей Соколов — главный персонаж рассказа. Работал шофером, в военное время оказался в немецком плену, в котором находился два года. Сильный, волевой человек.
- Анатолий — сын главного героя. Во время войны командовал батареей. Был убит выстрелом снайпера в День Победы.
- Ванюшка -сирота, приемный сын Андрея.
Знакомство с Андреем Соколовым
Встреча рассказчика и главного героя происходит на Верхнем Доне в первую послевоенную весну. Рассказчик ожидал шофера, который должен был приехать через два часа, чтобы переправить его через реку. Его внимание привлек мужчина, шедший вместе с мальчиком по направлению к переправе.
В ожидании возвращения лодки, подошедший решил перекурить. Автору было интересно, куда держат путь его знакомые, но мужчина опередил его вопрос и заговорил о закончившейся войне. Так рассказчик познакомился с Андреем Соколовым и узнал историю его жизни.
Рассказ о жизни и семье Соколова до войны
Будучи еще парнишкой, Андрей поехал на заработки на Кубань, где устроился работать на зажиточных крестьян. Был 1922г. — сложное время для страны, люди голодали. Все родные Соколова умерли, он остался один. Вернулся молодой человек в родные края только через год.
Андрей продал дом родителей и женился на сиротке Ирине. Девушка она была хорошая, мужа она слушалась и была не из ворчливых. Жена любила и уважала Соколова. Затем, у молодых родились дети: сын Анатолий и две дочери, Олюшка и Настенька. Семья жила в достатке, быт был налажен, появился собственный дом.
Раньше Андрей мог выпивать с товарищами, но после женитьбы, он спешил домой после работы к своей семье. В 1929г. мужчина уволился с завода и устроился работать шофером. Еще 10 лет прошли для их семьи благополучно. Но внезапно началась война. Ему пришла повестка из военкомата и он ушел на фронт.
Жизнь в военное время
Провожать Андрея пришла вся семья. Ирину тревожило смутное предчувствие того, что они больше не увидятся. Когда было распределение солдат, Соколову отдали военный грузовик.
Во время немецкого наступления он получил задание: доставить боеприпасы солдатам в самое пекло военных действий. Но выполнить приказ ему не удалось — фашисты подорвали грузовик. Так Соколов оказался вместе с однополчанами в плену.
Советские солдаты начали тихонько переговариваться: узнавать кто откуда и как оказался в плену. Андрей услышал недалеко от себя разговор: один из пленных угрожал взводному тем, что расскажет немцам, что тот коммунист.
Взводный просил его не делать этого. Но Крыжнев (так звали этого предателя) не слушал его, потому что хотел спастись. Тогда Соколов решает помочь взводному избавиться от предателя. Впервые в жизни Андрей лишил жизни человека, и у него было противное чувство, как будто, он придушил какого-то гада.
Оказавшись в лагере, Андрей стал думать о том, как добраться к своим. Один раз он смог убежать от лагеря на 40 км, но собаки нашли его. После этого он оказался в карцере.
Затем были два года тяжелой, жестокой жизни в немецком лагере. Соколова определили на работу в каменные карьер, где рабочим приходилось вручную добывать и дробить камень. Как-то Андрей не выдержал и сказал опрометчивые слова в сторону фрицев. Предатель, который был среди пленных, доложил обо всем немцам.
Андрея приговорили к смерти. Перед исполнением приговора Соколов показал свою преданность Родине и стойкость духа, и немцы решили оставить его в живых.
Побег
Узнали фашисты, что Андрей работал шофером. Дали ему назначение на работу в немецкую контору. Стал мужчина личным водителем майора-немца. Соколова снова стали посещать мысли о побеге.
Однажды он увидел пьяного офицера, отвел его за угол, снял с него немецкую форму и забрал гирьку. Во время очередной поездки Андрей дождался, когда майор задремлет, оглушил его, переоделся в немецкую форму и поехал в сторону фронта.
Его встретили как героя, пообещали представить к награде. Дали ему месяц отгула, чтобы подлечиться и увидеться с родными. Две недели провел Соколов в госпитале, откуда отправил письмо своей жене.
Вскоре приходит ему ответ, только написанный не Ириной, а их соседом Иваном Тимофеевичем. В письме сообщалось о том, что Ирина и две их дочери погибли еще в 42-м от взрыва. От их дома осталась только большая яма.
Выжил лишь Анатолий и попросился на фронт. Андрей приезжает туда, где раньше жила их семья и видит, что ничего не осталось. В тот же день он возвращается обратно в дивизию.
Прощание с Анатолием и встреча с Ванюшкой
Долго горевал Соколов. Решил он найти своего сына. Вскоре между ними установилась переписка, из которой он узнал, что Анатолий командовал батареей и имеет множество наград. Андрей очень гордился им и с нетерпением стал ждать встречи.
Но недолго был счастлив Андрей: ему сообщили, что Анатолия подстрелил немецкий снайпер 9 мая 1945г. в День Победы. Мужчина проводил в последний путь своего сына и похоронил его в немецкой земле.
Соколов был демобилизован, но не захотел возвращаться в Воронеж из-за тяжелых воспоминаний. Тогда он решил отправиться в Урюпинск, куда приглашал его друг. Товарищ устроил его работать шофером.
Андрей захаживал в чайную, возле которой он и увидел Ванюшку. Мальчик был сиротой, его родители погибли во время войны. Взял Соколов его к себе и с тех пор Ваня всегда провожал своего отца в рейс, и ни за что не хотел оставаться надолго без него.
Однажды произошел неприятный случай: Андрей случайно сбил корову. Она осталась жива, но его лишили водительских прав. Тогда он вспомнил об еще одном друге, который жил в Кашарском районе и пообещал помочь с восстановлением прав. Вот туда они с Ванюшкой и держат путь.
Все бы ничего, но стало Андрея беспокоить сердце, боится он, что если с ним что-то случится, то сынишка останется один. Мужчина говорит, что днем он держится, а вот ночью бывает проснется и вся подушка мокрая от слез.
Тут подплыла лодка. Андрей с мальчиком пошли к ней. Рассказчик с тоской смотрел вслед своим знакомым, которые за пару часов стали ему близкими людьми. Он надеялся, что с ними будет все хорошо. Ванюшка обернулся и помахал ему.
Тест по рассказу Cудьба человека
Евгении Григорьевне Левицкой
члену КПСС с 1903 года
Первая послевоенная весна была на Верхнем Дону на редкость дружная и напористая. В конце марта из Приазовья подули теплые ветры, и уже через двое суток начисто оголились пески левобережья Дона, в степи вспухли набитые снегом лога и балки, взломав лед, бешено взыграли степные речки, и дороги стали почти совсем непроездны.
В эту недобрую пору бездорожья мне пришлось ехать в станицу Букановскую. И расстояние небольшое - всего лишь около шестидесяти километров, - но одолеть их оказалось не так-то просто. Мы с товарищем выехали до восхода солнца. Пара сытых лошадей, в струну натягивая постромки, еле тащила тяжелую бричку. Колеса по самую ступицу проваливались в отсыревший, перемешанный со снегом и льдом песок, и через час на лошадиных боках и стегнах, под тонкими ремнями шлеек, уже показались белые пышные хлопья мыла, а в утреннем свежем воздухе остро и пьяняще запахло лошадиным потом и согретым деготьком щедро смазанной конской сбруи.
Там, где было особенно трудно лошадям, мы слезали с брички, шли пешком. Под сапогами хлюпал размокший снег, идти было тяжело, но по обочинам дороги все еще держался хрустально поблескивавший на солнце ледок, и там пробираться было еще труднее. Только часов через шесть покрыли расстояние в тридцать километров, подъехали к переправе через речку Еланку.
Небольшая, местами пересыхающая летом речушка против хутора Моховского в заболоченной, поросшей ольхами пойме разлилась на целый километр. Переправляться надо было на утлой плоскодонке, поднимавшей не больше трех человек. Мы отпустили лошадей. На той стороне в колхозном сарае нас ожидал старенький, видавший виды «виллис», оставленный там еще зимою. Вдвоем с шофером мы не без опасения сели в ветхую лодчонку. Товарищ с вещами остался на берегу. Едва отчалили, как из прогнившего днища в разных местах фонтанчиками забила вода. Подручными средствами конопатили ненадежную посудину и вычерпывали из нее воду, пока не доехали. Через час мы были на той стороне Еланки. Шофер пригнал из хутора машину, подошел к лодке и сказал, берясь за весло:
Если это проклятое корыто не развалится на воде, - часа через два приедем, раньше не ждите.
Хутор раскинулся далеко в стороне, и возле причала стояла такая тишина, какая бывает в безлюдных местах только глухою осенью и в самом начале весны. От воды тянуло сыростью, терпкой горечью гниющей ольхи, а с дальних прихоперских степей, тонувших в сиреневой дымке тумана, легкий ветерок нес извечно юный, еле уловимый аромат недавно освободившейся из-под снега земли.
Неподалеку, на прибрежном песке, лежал поваленный плетень. Я присел на него, хотел закурить, но, сунув руку в правый карман ватной стеганки, к великому огорчению, обнаружил, что пачка «Беломора» совершенно размокла. Во время переправы волна хлестнула через борт низко сидевшей лодки, по пояс окатила меня мутной водой. Тогда мне некогда было думать о папиросах, надо было, бросив весло, побыстрее вычерпывать воду, чтобы лодка не затонула, а теперь, горько досадуя на свою оплошность, я бережно извлек из кармана раскисшую пачку, присел на корточки и стал по одной раскладывать на плетне влажные, побуревшие папиросы.
Был полдень. Солнце светило горячо, как в мае. Я надеялся, что папиросы скоро высохнут. Солнце светило так горячо, что я уже пожалел о том, что надел в дорогу солдатские ватные штаны и стеганку. Это был первый после зимы по-настоящему теплый день. Хорошо было сидеть на плетне вот так, одному, целиком покорясь тишине и одиночеству, и, сняв с головы старую солдатскую ушанку, сушить на ветерке мокрые после тяжелой гребли волосы, бездумно следить за проплывающими в блеклой синеве белыми грудастыми облаками.
Вскоре я увидел, как из-за крайних дворов хутора вышел на дорогу мужчина. Он вел за руку маленького мальчика, судя по росту - лет пяти-шести, не больше. Они устало брели по направлению к переправе, но, поравнявшись с машиной, повернули ко мне. Высокий, сутуловатый мужчина, подойдя вплотную, сказал приглушенным баском:
Здорово, браток!
Здравствуй. - Я пожал протянутую мне большую, черствую руку.
Мужчина наклонился к мальчику, сказал:
Поздоровайся с дядей, сынок. Он, видать, такой же шофер, как и твой папанька. Только мы с тобой на грузовой ездили, а он вот эту маленькую машину гоняет.
Глядя мне прямо в глаза светлыми, как небушко, глазами, чуть-чуть улыбаясь, мальчик смело протянул мне розовую холодную ручонку. Я легонько потряс ее, спросил:
Что же это у тебя, старик, рука такая холодная? На дворе теплынь, а ты замерзаешь?
С трогательной детской доверчивостью малыш прижался к моим коленям, удивленно приподнял белесые бровки.
Какой же я старик, дядя? Я вовсе мальчик, и я вовсе не замерзаю, а руки холодные - снежки катал потому что.
Сняв со спины тощий вещевой мешок, устало присаживаясь рядом со мною, отец сказал:
Беда мне с этим пассажиром! Через него и я подбился. Широко шагнешь - он уже на рысь переходит, вот и изволь к такому пехотинцу приноравливаться. Там, где мне надо раз шагнуть, - я три раза шагаю, так и идем с ним враздробь, как конь с черепахой. А тут ведь за ним глаз да глаз нужен. Чуть отвернешься, а он уже по лужине бредет или леденику отломит и сосет вместо конфеты. Нет, не мужчинское это дело с такими пассажирами путешествовать, да еще походным порядком. - Он помолчал немного, потом спросил: - А ты что же, браток, свое начальство ждешь?
Мне было неудобно разуверять его в том, что я не шофер, и я ответил:
Приходится ждать.
С той стороны подъедут?
Не знаешь, скоро ли подойдет лодка?
Часа через два.
Порядком. Ну что ж, пока отдохнем, спешить мне некуда. А я иду мимо, гляжу: свой брат-шофер загорает. Дай, думаю, зайду, перекурим вместе. Одному-то и курить и помирать тошно. А ты богато живешь, папироски куришь. Подмочил их, стало быть? Ну, брат, табак моченый, что конь леченый, никуда не годится. Давай-ка лучше моего крепачка закурим.
Он достал из кармана защитных летних штанов свернутый в трубку малиновый шелковый потертый кисет, развернул его, и я успел прочитать вышитую на уголке надпись: «Дорогому бойцу от ученицы 6-го класса Лебедянской средней школы».
Мы закурили крепчайшего самосада и долго молчали. Я хотел было спросить, куда он идет с ребенком, какая нужда его гонит в такую распутицу, но он опередил меня вопросом:
Ты что же, всю войну за баранкой?
Почти всю.
На фронте?
Ну, и мне там пришлось, браток, хлебнуть горюшка по ноздри и выше.
Он положил на колени большие темные руки, сгорбился. Я сбоку взглянул на него, и мне стало что-то не по себе… Видали вы когда-нибудь глаза, словно присыпанные пеплом, наполненные такой неизбывной смертной тоской, что в них трудно смотреть? Вот такие глаза были у моего случайного собеседника.
Выломав из плетня сухую искривленную хворостинку, он с минуту молча водил ею по песку, вычерчивая какие-то замысловатые фигуры, а потом заговорил:
Иной раз не спишь ночью, глядишь в темноту пустыми глазами и думаешь: «За что же ты, жизнь, меня так покалечила? За что так исказнила?» Нету мне ответа ни в темноте, ни при ясном солнышке… Нету и не дождусь! - И вдруг спохватился: ласково подталкивая сынишку, сказал: - Пойди, милок, поиграйся возле воды, у большой воды для ребятишек всегда какая-нибудь добыча найдется. Только, гляди, ноги не промочи!
Еще когда мы в молчании курили, я, украдкой рассматривая отца и сынишку, с удивлением отметил про себя одно, странное на мой взгляд, обстоятельство. Мальчик был одет просто, но добротно: и в том, как сидела на нем подбитая легкой, поношенной цигейкой длиннополая курточка, и в том, что крохотные сапожки были сшиты с расчетом надевать их на шерстяной носок, и очень искусный шов на разорванном когда-то рукаве курточки - все выдавало женскую заботу, умелые материнские руки. А отец выглядел иначе: прожженный в нескольких местах ватник был небрежно и грубо заштопан, латка на выношенных защитных штанах не пришита как следует, а скорее наживлена широкими, мужскими стежками; на нем были почти новые солдатские ботинки, но плотные шерстяные носки изъедены молью, их не коснулась женская рука… Еще тогда я подумал: «Или вдовец, или живет не в ладах с женой».
Михаил Александрович Шолохов
«Судьба человека»
Андрей Соколов
Весна. Верхний Дон. Рассказчик с товарищем ехал на бричке, запряжённой двумя лошадьми, в станицу Букановскую. Ехать было трудно — снег начал таять, грязь непролазная. А тут возле хутора Моховского река Еланка. Мелкая летом, сейчас разлилась на целый километр. Вместе с неизвестно откуда взявшимся шофёром рассказчик переплывает реку на какой-то полуразвалившейся лодке. Шофёр подогнал к реке стоявший в сарае автомобиль марки Виллис, сел в лодку и отправился обратно. Обещал вернуться через два часа.
Рассказчик присел на поваленный плетень и хотел было закурить — но сигареты намокли во время переправы. Так бы и скучать ему два часа в тишине, одиночестве, без еды, воды, выпивки и курева — как подошёл к нему мужчина с ребёнком, поздоровался. Мужчина (это и был главный герой дальнейшего повествования Андрей Соколов) принял рассказчика за шофёра — из-за стоявшего рядом автомобиля и подошёл пообщаться с коллегой: он сам был шофёром, только на грузовой машине. Рассказчик не стал расстраивать собеседника, раскрывая подлинную свою профессию (так и оставшуюся неизвестной для читателя) и соврал, что ждёт начальство.
Соколов ответил, что не торопится, а перекурить охота. В одиночестве курить скучно. Увидев разложенные для просушки сигареты, он угостил рассказчика собственным табаком.
Закурили они, разговорились. Рассказчику неловко было из-за мелкого обмана, поэтому он больше слушал, а говорил Соколов.
Довоенная жизнь Соколова
— Поначалу жизнь моя была обыкновенная. Сам я уроженец Воронежской губернии, с тысяча девятьсотого года рождения. В гражданскую войну был в Красной Армии, в дивизии Киквидзе. В голодный двадцать второй год подался на Кубань, ишачить на кулаков, потому и уцелел. А отец с матерью и сестрёнкой дома померли от голода. Остался один. Родни — хоть шаром покати, — нигде, никого, ни одной души. Ну, через год вернулся с Кубани, хатёнку продал, поехал в Воронеж. Поначалу работал в плотницкой артели, потом пошёл на завод, выучился на слесаря. Вскорости женился. Жена воспитывалась в детском доме. Сиротка. Хорошая попалась мне девка! Смирная весёлая, угодливая и умница, не мне чета. Она с детства узнала, почём фунт лиха стоит, может, это и сказалось на её характере. Со стороны глядеть — не так уж она была из себя видная, но ведь я-то не со стороны на неё глядел, а в упор. И не было для меня красивее и желанней её, не было на свете и не будет!
Придёшь с работы усталый, а иной раз и злой, как черт. Нет, на грубое слово она тебе не нагрубит в ответ. Ласковая, тихая, не знает, где тебя усадить, бьётся, чтобы и при малом достатке сладкий кусок тебе сготовить. Смотришь на неё и отходишь сердцем, а спустя немного обнимешь её, скажешь: «Прости, милая Иринка, нахамил я тебе. Понимаешь, с работой у меня нынче не заладилось». И опять у нас мир, и у меня покой на душе.
Дальше рассказывал опять таки про жену, как она его любила и не упрекала даже тогда, когда приходилось выпить лишнего с товарищами. Но вскоре родились у них дети — сын, а потом — две дочери. Тогда с выпивками было покончено — разве что кружку пива в выходной себе позволял.
В 1929 увлекли его машины. Стал он шофёром грузовика. Жил себе поживал да добра наживал. А тут — война.
Война и пленение
На фронт провожала его вся семья. Дети держали себя в руках, но жена очень расстроилась — в последний раз мол видимся, Андрюша… В общем и так тошно, а тут ещё и жена заживо хоронит. В расстроенных чувствах уехал на фронт.
На войне он тоже был шофёром. Дважды легко ранили.
В мае 1942 года оказался под Лозовеньками. Немцы шли в наступление, а он вызвался на передний край везти боеприпасы нашей артиллерийской батарее. Боеприпасы не довёз — снаряд упал совсем близко, взрывной волной перевернуло машину. Соколов потерял сознание. Когда очнулся — понял, что находится в тылу врага: бой гремел где-то сзади, а мимо шли танки. Притворился мёртвым. Когда решил, что все прошли — голову приподнял, увидел идущих прямо к нему шестерых фашистов с автоматами. Спрятаться было негде, поэтому решил умереть достойно — встал, хотя еле мог стоять на ногах — и смотрел на них. Один из солдат хотел застрелить его — но другой удержал. Сняли с Соколова сапоги и отправили пешком на запад.
Через некоторое время догнала еле шедшего Соколова колонна пленных из той же дивизии, что он сам. С ними шёл дальше.
Ночевали в церкви. За ночь случилось 3 заслуживающих внимания события:
а) Некий человек, представившийся как военврач, вправил Соколову вывихнутую во время падения из грузовика руку.
б) Соколов спас от смерти незнакомого ему взводного, которого как коммуниста собирался выдать фашистам сослуживец Крыжнев. Соколов задушил предателя.
в) Фашисты застрелили верующего, который надоедал им просьбами выпустить из церкви для визита в туалет.
На следующее утро стали спрашивать — кто командир, комиссар, коммунист. Предателей не оказалось, поэтому коммунисты, комиссары и командиры остались живы. Расстреляли еврея (возможно, это был военврач — по крайней мере, в фильме дело так представлено) и троих русских, похожих на евреев. Погнали пленных дальше на запад.
Всю дорогу до Познани Соколов думал о побеге. Наконец представился случай: пленных отправили копать могилы, охранники отвлеклись — он и дёрнул на восток. На четвёртые сутки догнали его фашисты с овчарками, собаки Соколова чуть не загрызли. Месяц его держали в карцере, потом отправили в Германию.
«Куда меня только не гоняли за два года плена! Половину Германии объехал за это время: и в Саксонии был, на силикатном заводе работал, и в Рурской области на шахте уголёк откатывал, и в Баварии на земляных работах горб наживал, и в Тюрингии побыл, и черт-те где только не пришлось по немецкой земле походить»
На волоске от смерти
В лагере Б −14 возле Дрездена работал Соколов и другие на каменном карьере. Угораздило его, вернувшись однажды после работы сказать, в бараке, среди других пленных: «Им по четыре кубометра выработки надо, а на могилу каждому из нас и одного кубометра через глаза хватит».
Кто-то донёс начальству об этих словах и вызвал его к себе комендант лагеря Мюллер. Мюллер русский язык знал отлично, так что общался с Соколовым без переводчика.
«Я окажу тебе великую честь, сейчас лично расстреляю тебя за эти слова. Здесь неудобно, пойдём во двор, там ты и распишешься». — «Воля ваша», — говорю ему. Он постоял, подумал, а потом кинул пистолет на стол и наливает полный стакан шнапса, кусочек хлеба взял, положил на него ломтик сала и все это подаёт мне и говорит: «Перед смертью выпей, русс Иван, за победу немецкого оружия».
Поставил я стакан на стол, закуску положил и говорю: «Благодарствую за угощение, но я непьющий». Он улыбается: «Не хочешь пить за нашу победу? В таком случае выпей за свою погибель». А что мне было терять? «За свою погибель и избавление от мук я выпью», — говорю ему. С тем взял стакан и в два глотка вылил его в себя, а закуску не тронул, вежливенько вытер губы ладонью и говорю: «Благодарствую за угощение. Я готов, герр комендант, пойдёмте, распишете меня».
Но он смотрит внимательно так и говорит: «Ты хоть закуси перед смертью». Я ему на это отвечаю: «Я после первого стакана не закусываю». Наливает он второй, подаёт мне. Выпил я и второй и опять же закуску не трогаю, на отвагу бью, думаю: «Хоть напьюсь перед тем, как во двор идти, с жизнью расставаться». Высоко поднял комендант свои белые брови, спрашивает: «Что же не закусываешь, русс Иван? Не стесняйся!» А я ему своё: «Извините, герр комендант, я и после второго стакана не привык закусывать». Надул он щеки, фыркнул, а потом как захохочет и сквозь смех что-то быстро говорит по-немецки: видно, переводит мои слова друзьям. Те тоже рассмеялись, стульями задвигали, поворачиваются ко мне мордами и уже, замечаю, как-то иначе на меня поглядывают, вроде помягче.
Наливает мне комендант третий стакан, а у самого руки трясутся от смеха. Этот стакан я выпил врастяжку, откусил маленький кусочек хлеба, остаток положил на стол. Захотелось мне им, проклятым, показать, что хотя я и с голоду пропадаю, но давиться их подачкой не собираюсь, что у меня есть своё, русское достоинство и гордость и что в скотину они меня не превратили, как ни старались.
После этого комендант стал серьёзный с виду, поправил у себя на груди два железных креста, вышел из-за стола безоружный и говорит: «Вот что, Соколов, ты — настоящий русский солдат. Ты храбрый солдат. Я — тоже солдат и уважаю достойных противников. Стрелять я тебя не буду. К тому же сегодня наши доблестные войска вышли к Волге и целиком овладели Сталинградом. Это для нас большая радость, а потому я великодушно дарю тебе жизнь. Ступай в свой блок, а это тебе за смелость», — и подаёт мне со стола небольшую буханку хлеба и кусок сала.
Харчи разделил Соколов со своими товарищами — всем поровну.
Освобождение из плена
В 1944 году Соколова определили шофёром. Возил он немецкого майора-инженера. Тот обращался с ним хорошо, иногда делился едой.
Утром двадцать девятого июня приказывает мой майор везти его за город, в направлении Тросницы. Там он руководил постройкой укреплений. Выехали.
По дороге Соколов оглушил майора, забрал пистолет и погнал машину прямиком туда, где земля гудит, где бой идёт.
Из блиндажа автоматчики выскочили, и я нарочно сбавил ход, чтобы они видели, что майор едет. Но они крик подняли, руками машут, мол, туда ехать нельзя, а я будто не понимаю, подкинул газку и пошёл на все восемьдесят. Пока они опомнились и начали бить из пулемётов по машине, а я уже на ничьей земле между воронками петляю не хуже зайца.
Тут немцы сзади бьют, а тут свои очертели, из автоматов мне навстречу строчат. В четырёх местах ветровое стекло пробили, радиатор пропороли пулями… Но вот уже лесок над озером, наши бегут к машине, а я вскочил в этот лесок, дверцу открыл, упал на землю и целую её, и дышать мне нечем…
Отправили Соколова в госпиталь подлечиться и подкормиться. В госпитале сразу написал письмо жене. Через две недели получил ответ от соседа Ивана Тимофеевича. В июне 1942 попала бомба в его дом, жена и обе дочери погибли. Сына дома не было. Узнав о гибели родных, он ушёл добровольцем на фронт.
Выписался Соколов из госпиталя, получил месячный отпуск. Через неделю добрался до Воронежа. Посмотрел на воронку на том месте, где был его дом — и в тот же день отправился на вокзал. Обратно в дивизию.
Сын Анатолий
Но месяца через три и мне блеснула радость, как солнышко из-за тучи: нашёлся Анатолий. Прислал письмо мне на фронт, видать, с другого фронта. Адрес мой узнал от соседа, Ивана Тимофеевича. Оказывается, попал он поначалу в артиллерийское училище; там-то и пригодились его таланты к математике. Через год с отличием закончил училище, пошёл на фронт и вот уже пишет, что получил звание капитана, командует батареей «сорокапяток», имеет шесть орденов и медали.
После войны
Андрея демобилизовали. Куда податься? В Воронеж ехать не хотел.
Вспомнил, что в Урюпинске живёт мой дружок, демобилизованный ещё зимою по ранению, — он когда-то приглашал меня к себе, — вспомнил и поехал в Урюпинск.
Приятель мой и жена его были бездетные, жили в собственном домике на краю города. Он хотя и имел инвалидность, но работал шофёром в автороте, устроился и я туда же. Поселился у приятеля, приютили они меня.
Возле чайной познакомился он с беспризорным мальчиком Ваней. Его мать погибла при авианалёте (во время эвакуации, вероятно), отец погиб на фронте. Однажды по дороге на элеватор Соколов взял с собой Ванюшку сказал ему, что он его отец. Мальчик поверил и очень обрадовался. Усыновил Ванюшку. Жена приятеля помогала смотреть за ребёнком.
Может, и жили бы мы с ним ещё с годик в Урюпинске, но в ноябре случился со мной грех: ехал по грязи, в одном хуторе машину мою занесло, а тут корова подвернулась, я и сбил её с ног. Ну, известное дело, бабы крик подняли, народ сбежался, и автоинспектор тут как тут. Отобрал у меня шофёрскую книжку, как я ни просил его смилостивиться. Корова поднялась, хвост задрала и пошла скакать по переулкам, а я книжки лишился. Зиму проработал плотником, а потом списался с одним приятелем, тоже сослуживцем, — он в вашей области, в Кашарском районе, работает шофёром, — и тот пригласил меня к себе. Пишет, что, мол, поработаешь полгода по плотницкой части, а там в нашей области выдадут тебе новую книжку. Вот мы с сынком и командируемся в Кашары походным порядком.
Да оно, как тебе сказать, и не случись у меня этой аварии с коровой, я все равно подался бы из Урюпинска. Тоска мне не даёт на одном месте долго засиживаться. Вот уже когда Ванюшка мой подрастёт и придётся определять его в школу, тогда, может, и я угомонюсь, осяду на одном месте
Тут пришла лодка и рассказчик распрощался со своим негаданым знакомым. И стал думать об услышанном рассказе.
Два осиротевших человека, две песчинки, заброшенные в чужие края военным ураганом невиданной силы… Что-то ждёт их впереди? И хотелось бы думать, что этот русский человек, человек несгибаемой воли, выдюжит и около отцовского плеча вырастет тот, который, повзрослев, сможет все вытерпеть, все преодолеть на своём пути, если к этому позовёт его Родина.
С тяжёлой грустью смотрел я им вслед… Может быть, все и обошлось бы благополучно при нашем расставании, но Ванюшка, отойдя несколько шагов и заплетая куцыми ножками, повернулся на ходу ко мне лицом, помахал розовой ручонкой. И вдруг словно мягкая, но когтистая лапа сжала мне сердце, и я поспешно отвернулся. Нет, не только во сне плачут пожилые, поседевшие за годы войны мужчины. Плачут они и наяву. Тут главное — уметь вовремя отвернуться. Тут самое главное — не ранить сердце ребёнка, чтобы он не увидел, как бежит по твоей щеке жгучая и скупая мужская слеза…
«Судьба человека» Михаила Шолохова представляет собой необычный рассказ того времени о войне. В центре произведения писатель представляет своему читателю судьбу русского солдата, которому пришлось пережить Великую Отечественную войну. В свою очередь, третья часть имеет еще несколько частей. На первый взгляд, композиция романа «Судьба человека» довольно не простая, однако произведение легко читается и вполне усваивается.
В романе «Судьба человека» писатель применяет повествовательный прием. Что это может значить? Все довольно просто, повествование ведется и от героя-рассказчика, и от главного героя. В экспозиции произведения читателю становится известно, что герой близок к писателю. Он держит путь в одну из донских станиц. Однако читатель становится свидетелем преграды, которая возникла на пути героя: разливается река, и он остается на берегу, в ожидании лодки. Шолохов изображает картину природы, которая предстает перед читателем пробуждающей.
Данная картина сулит о том, что наступило время для восстановления жизни, разрушительный этап войны пройден. Повествователь наслаждается, отдыхает душой и сердцем, окунувшись в «тишину и одиночество». Вскоре он видит мужчину с мальчиком, которые направлялись к нему. Он видит, что их лица уставшие и поникшие. Так, читатель первый раз встречает героя рассказа – Андрея Соколова. Об этих двух персонажах нам становится известно от рассказчика. Ему удается четко описать Соколова – простого рабочего человека.
Читатель понимает, что для главного героя неважно, как одет он, для него всем смыслом жизни является его единственный сынишка. Посмотрев на него, видно, что мальчик одет куда лучше. На следующих страницах романа, читатель узнает о жизни Соколова от него самого. Перед нами раскрывается весь мир душевных переживаний героя. Из рассказа героя становится понятно, что абсолютно вся жизнь героя, включая мелочи, была счастливой и типичной для того времени. У него была семья, работа, дети, жена.
Вскоре, становится известно, что герой попадает в плен к немцам. Здесь писатель его изображает как мужественного, уравновешенного, человека с чувством юмора и достоинства. Впервые читатель сталкивается с ужасами, которые происходили в плену. Шолохов акцентирует внимание читателя на том, что люди в таких нечеловеческих условиях забывали про свою гордость, про свое собственное «я». Для того чтобы выжить, необходимо есть, а ради куска хлеба, им приходилось терпеть все унижения. Порой приходилось предавать своих товарищей и, даже, их убивать.
Соколов же предстает перед нами, как героический персонаж. В кульминационном моменте романа «Судьба человека»: беседы героя с лагерфюррером Мюллером, он ведет себя абсолютно спокойно. Однако такая реакция на поведение героя не только у читателя, но и у врагов.
По окончанию войны герой понимает, что он лишился всего самого дорого. Теперь у него не осталось семьи. Герой лишен смысла жизни, однако встреча с сиротой Ванюшей вернула Соколова к жизни. Этот мальчик стал для него сыном, его смыслом жизни.
