Все

Семья у Григория Шевченко была большая: кроме Тараса, ещё четверо детей, да самих двое, да столетний дед. Жили Шевченко в селе Кириловке Звенигородского уезда Киевской губернии.

Жили они плохо. Григорий Шевченко был крепостным и работал на помещика с утра до ночи. Мать тоже работала не покладая рук на барских полях. Ребята целыми днями оставались одни, и маленький Тарас уходил в степь и бродил там до темноты: пел песни, собирал цветы, глядел на просторное украинское небо и мечтал.

Но даже эти маленькие радости скоро кончились, потому что у Тараса умерла мать. Ему было тогда девять лет. Отец женился на другой. Мачеха невзлюбила пасынка, и жизнь Тараса стала ещё тяжелее.

Отец любил Тараса и жалел его. Он даже отдал его в обучение к дьячку. У дьячка жить было трудно: Тараса били ни за что, ни про что, заставляли делать всякую грузную работу, а все учение заключалось в том, что он без конца должен был зубрить грамматику и молитвы.

Тарас любил рисовать. И хотя ему не позволяли, он рисовал повсюду – на клочках бумаги, на стенах, на досках. Тарасу очень хотелось учиться рисовать, и он убежал в другое село к дьячку-маляру. Дьячок взялся учить Тараса, но жить у него пришлось недолго: мальчику исполнилось пятнадцать лет, и жить в чужом селе без разрешения помещика больше не полагалось.

Тараса взяли в барский дом – сделали поварёнком, а потом казачком. Он должен был целый день сидеть, не двигаясь, в передней и ждать, пока барин его позовёт. Тарасу очень хотелось рисовать. Ему удалось достать лист бумаги и карандаш, и однажды, когда помещик уехал на бал, Тарас вынул спрятанный лист бумаги и начал рисовать. Он увлёкся и не заметил, как вернулся барин. Тараса сильно наказали – его высекли на конюшне.

Через несколько месяцев помещик поехал в Петербург и взял с собой Тараса. В Петербурге Тарас работал у маляра-живописца, грубого и невежественного человека. Тарасу пришлось очень худо. Научиться у маляра он ничему не мог. Он мечтал поступить в Академию художеств, а в Академию крепостных не принимали. В это время Тарас Шевченко встретился с украинским художником Сошенко, который решил во что бы то ни стало помочь талантливому юноше получить свободу. Он познакомил Тараса с поэтом Жуковским и художником Брюлловым. Эти отзывчивые и добрые люди вот как помогли Шевченко: художник Брюллов нарисовал портрет Жуковского; портрет этот разыграли в лотерее, выручили за него две тысячи пятьсот рублей и выкупили Тараса из неволи. Тарас Григорьевич Шевченко стал свободным человеком и поступил в Академию художеств.

Примерно в это же время Шевченко начал писать стихи. Стихи его были печальные. Поэт не забывал своей родины, своего замученного народа и с необыкновенной силой и задушевностью выражал в своих стихах народное горе и страдание.

В 1847 году Шевченко арестовали. При обыске у него нашли революционные стихи. В этих стихах Шевченко с гневом и ненавистью обрушивается на царя и помещиков. За эти стихи Шевченко осудили. Его определили солдатом в Оренбургский отдельный корпус и запретили писать и рисовать. Так распорядился царь Николай I.

Десять лет провёл Шевченко в ссылке. Жил он в душной казарме. Кругом была голая, выжженная степь. Шевченко заставляли маршировать по пять часов в день. Он был далеко от всех своих друзей, у него порой не было ни карандаша, ни бумаги. Даже письма он получал редко. Жизнь была тяжёлая, невыносимая, но Шевченко не падал духом. Ему не позволяли писать стихи, но он писал их и прятал в сапог.

В 1857 году Шевченко освободили.

Десять лет ссылки не изменили поэта. Прежняя ненависть к помещикам и царю разгорались в нём всё сильнее и сильнее. Он поехал на Украину, навестил своих братьев и сестёр. Они всё ещё оставались крепостными. Поэт побывал в разных сёлах; везде он видел одно и то же: народ жил в неволе, работал на помещика, страдал и бедствовал. И в своих стихах Шевченко с новой силой нападает на царя, на помещиков. Он призывает к восстанию и даже к революции.

В конце 1860 года Шевченко заболел, а в марте 1861 года умер.

Его похоронили в Петербурге. Тарас Григорьевич хотел, чтобы его похоронили на родине – на Украине. В своём стихотворении «Завещание» он просил:

Как умру – похороните

На Украине милой,

Посреди широкой степи

Выройте могилу,

Чтоб лежать мне на кургане,

Над рекой могучей,

Чтобы слышать, как бушует

Старый Днепр под кручей.

Друзья исполнили волю поэта. Они перевезли тело Шевченко на Украину, на берег Днепра, возле города Канева. Там Тарас Григорьевич незадолго до своей смерти хотел было построить домик и провести в нём последние годы своей жизни.

9 марта 1939 года исполнилось 125 лет со дня рождения великого народного поэта Тараса Григорьевича Шевченко. Стихи его переводятся на все языки народов нашего союза. Его юбилей празднует весь советский народ.

Очерк Е. Ольгиной

«Мурзилка» № 3 1939

Стихотворения Тараса Шевченко

Вишнёвый садик возле хаты, Над вишнями шмелиный гуд; За плугом пахари идут, Проходят с песнями дивчата, А матери их дома ждут. Семья за ужином у хаты, Звезда вечерняя встаёт, И дочка ужин подаёт, А мать журила б, да куда там!– Всё соловейко не даёт. Мать уложила возле хаты Ребяток маленьких своих, Сама уснула возле них, И всё затихло… Лишь дивчата Да соловейко не затих. Перевёл с украинского М. Шехтер

Она на барском поле жала, И тихо побрела к снопам – Не отдохнуть, хоть и устала, А покормить ребёнка там. В тени лежал и плакал он. Она его распеленала, Кормила, нянчила, ласкала – И незаметно впала в сон. И снится ей, житьём довольный, Её Иван… Пригож, богат… На вольной, кажется, женат – И потому, что сам уж вольный… Они с лицом весёлым жнут На поле собственном пшеницу. А детки им обед несут… И тихо улыбнулась жница. Но тут проснулась… Тяжко ей! И, спеленав малютку быстро, Взялась за серп – дожать скорей Урочный сноп свой до бурмистра. Перевёл с украинского А. Плещеев

Тогда мне лет тринадцать было, За выгоном я пас ягнят. И то ли солнце так светило, А может, просто я был рад Чему-то…………………………… ………………………………………… … Да не долго солнце в небе Ласковое было: Поднялось, побагровело, Зноем опалило. Осмотрелся, как спросонок: Земля постарела… Даже небо голубое – И то потемнело. На ягнят оглянулся – Чужие ягнята. Оглянулся на хату – Нет у меня хаты. Ничего господь мне не дал!.. Горький и убогий, Я заплакал… Перевёл с украинского А. Твардовский

Ревёт и стонет Днепр широкий, Сердитый ветер листья рвёт, До долу клонит лес высокий И волны грозные несёт. А бледный месяц той порою За тёмной тучею блуждал. Как челн, застигнутый волною, То выплывал, то пропадал. Ещё в селе не просыпались, Петух зари ещё не пел… Сычи в лесу перекликались Да ясень гнулся и скрипел. Перевёл с украинского М. Исаковский

Самое употребительное, распространенное, в общем, справедливое определение основоположника новой украинской литературы Тараса Шевченко - народный поэт; стоит, однако, подумать над тем, что в это подчас вкладывается.

Были люди, которые считали Шевченко только грамотным слагателем песен в народном духе, только известным по имени продолжателем безыменных народных певцов. Для этого взгляда были свои основания. Шевченко вырос в народной песенной стихии, хотя, заметим, и очень рано был оторван от нее. Не только из его стихотворного наследия, но и из его написанных по-русски повестей и дневника и из многочисленных свидетельств современников мы видим, что поэт превосходно знал и страстно любил родной фольклор.

В своей творческой практике Шевченко нередко прибегал к народной песенной форме, подчас полностью сберегая ее и даже вкрапливая в свои стихи целые строфы из песен. Шевченко иногда чувствовал себя действительно народным певцом-импровизатором. Стихотворение его «Ой не п’ються пива, меди» - о смерти чумака в степи - все выдержано в манере чумацких песен, больше того - может считаться даже вариантом одной из них.

Мы знаем шедевры «женской» лирики Шевченко, стихотворения-песни, написанные от женского или девичьего имени, свидетельствующие о необыкновенной чуткости и нежности как бы перевоплотившегося поэта. Такие вещи, как «Якби меш черевики», «I багата я», «Полюбилася я», «Породила мене мати», «У перетику ходила», конечно, очень похожи на народные песни своим строем, стилевым и языковым ладом, своей эпитетикой и т. п., но они резко отличаются от фольклора ритмическим и строфическим построением. «Дума» в поэме «Слепой» написана действительно в манере народных дум, однако отличается от них стремительностью сюжетного движения.

Вспомним далее такие поэмы Шевченко, как «Сон», «Кавказ», «Мария», «Неофиты», его лирику, и согласимся, что определение Шевченко как поэта народного только в смысле стиля, стихотворной техники и т. п. приходится отвергнуть. Шевченко - поэт народный в том смысле, в каком мы говорим это о Пушкине, о Мицкевиче, о Беранже, о Петефи. Здесь понятие «народный» сближается с понятиями «национальный» и «великий».

Первое дошедшее до нас стихотворное произведение Шевченко - баллада «Порченая» («Причинна») - начинается совершенно в духе романтических баллад начала XIX века - русских, украинских и польских, в духе западноевропейского романтизма:

Широкий Днепр ревет и стонет,

Сердитый ветер листья рвет,

К земле все ниже вербы клонит

И волны грозные несет.

А бледный месяц той порою

За темной тучею блуждал.

Как челн, настигнутый волною,

То выплывал, то пропадал.

Здесь - все от традиционного романтизма: и сердитый ветер, и бледный месяц, выглядывающий из-за туч и подобный челну среди моря, и волны, высокие, как горы, и вербы, гнущиеся до самой земли… Вся баллада построена на фантастическом народном мотиве, что тоже характерно для романтиков и прогрессивного и реакционного направления.

Но за только что приведенными строчками идут такие:

Еще в селе не просыпались,

Петух зари еще не пел,

Сычи в лесу перекликались,

Да ясень гнулся и скрипел.

«Сычи в лесу» - это тоже, конечно, от традиции, от романтической поэтики «страшного». Но ясень, время от времени скрипящий под напором ветра, - это уже живое наблюдение над живой природой. Это уже не народно-песенное и не книжное, а свое.

Вскоре за «Порченой» (предположительно 1837 г.) последовала знаменитая поэма «Катерина». По сюжету своему поэма эта имеет ряд предшественниц, с «Бедной Лизой» Карамзина во главе (не говоря уже о гетевском «Фаусте»). Но вчитайтесь в речь ее героев и сравните эту речь с речью карамзинской Лизы и ее обольстителя, приглядитесь к шевченковским описаниям природы, быта, характеров - и вы увидите, насколько Шевченко ближе, чем Карамзин, к земле, и при этом к родной земле. Черты сентиментализма в этой поэме может усматривать только человек, не желающий замечать суровой правдивости ее тона и всего повествования.

Вполне реалистично описание природы, которым открывается. четвертая часть поэмы:

И на горе и под горою,

Как старцы с гордой головою,

Дубы столетние стоят.

Внизу - плотина, вербы в ряд,

И пруд, завеянный пургою,

И прорубь в нем, чтоб воду брать…

Сквозь тучи солнце закраснело,

Как колобок, глядит с небес!

В оригинале у Шевченко солнце краснеет, как покотъоло, - по словарю Гринченко, это кружок, детская игрушка. Вот с чем сравнивал молодой романтик солнце! Употребленное М. Исаковским в его новой редакции перевода слово колобок кажется мне превосходной находкой.

Лирика Шевченко начиналась такими песнями-романсами, как «На что черные мне брови…», но она все более и более приобретала черты реалистического, беспредельно искреннего разговора о самом заветном, - достаточно вспомнить хотя бы «Мне, право, все равно…», «Огни горят», знаменитое «Как умру, похороните…» (традиционное название - «Завещание»).

Очень характерной чертой шевченковской поэтики являются контрастные словосочетания, которые в свое время подметил еще Франко: «недоля жартуе», «пекло смiеться», «лихо смiеться», «журба в шинку мед-горшку поставцем кружала» и т. п.

Его поздние поэмы - «Неофиты» (якобы из римской истории) и «Мария» (на евангельский сюжет) - изобилуют реалистическими бытовыми подробностями. Евангельская Мария у него «вовну бшую пряде» на праздничный бурнус для старика Иосифа.

Литературное наследие Шевченко , центральную роль в котором играет поэзия, в частности сборник «Кобзарь» , считается основой современной украинской литературы и во многом литературного украинского языка. Relax . com . ua предлагает лучшие стихи для прочтения онлайн.

Узнайте историю жизни легендарного поэта, побывав на увлекательной экскурсии

Хотите вернуться на два столетия назад, в эпоху великого Кобзаря? Вы побываете в Переяслав-Хмельницком, в Музее “Заповиту”. Это тот самый дом-музей, в стенах которого в 1845 году Шевченко завещал свою волю народу. Затем в Музее кобзарства. Еще вас ждет бесподобный Витачов с его знаменитой церковью, которую реконструировали по рисункам поэта. И, наконец, живописный город Канев. В этом месте перевернется ещё одна страничка истории, последняя в жизни украинского гения. Интересно? Не сомневайтесь, очень интересно! Ждём вас!

Минають дні, минають ночі

Минають дні, минають ночі,
Минає літо, шелестить
Пожовкле листя, гаснуть очі,
Заснули думи, серце спить,
І все заснуло, і не знаю,
Чи я живу, чи доживаю,
Чи так по світу волочусь,
Бо вже не плачу й не сміюсь…

Доле, де ти! Доле, де ти?
Нема ніякої,
Коли доброї жаль, боже,
То дай злої, злої!
Не дай спати ходячому,
Серцем замирати
І гнилою колодою
По світу валятись.
А дай жити, серцем жити
І людей любити,
А коли ні… то проклинать
І світ запалити!
Страшно впасти у кайдани,
Умирать в неволі,
А ще гірше – спати, спати
І спати на волі,
І заснути навік-віки,
І сліду не кинуть
Ніякого, однаково,
Чи жив, чи загинув!
Доле, де ти, доле, де ти?
Нема ніякої!
Коли доброї жаль, боже,
То дай злої! злої!

21 грудня 1845, В ’ юнища

Заповіт

Як умру, то поховайте
Мене на могилі,
Серед степу широкого,
На Вкраїні милій,
Щоб лани широкополі,
І Дніпро, і кручі
Було видно, було чути,
Як реве ревучий.
Як понесе з України
У синєє море
Кров ворожу… отойді я
І лани, і гори -
Все покину і полину
До самого бога
Молитися… а до того
Я не знаю бога.
Поховайте та вставайте,
Кайдани порвіте
І вражою злою кров’ю
Волю окропіте.
І мене в сем’ї великій,
В сем’ї вольній, новій,
Не забудьте пом’янути
Незлим тихим словом.

25 грудня 1845, в Переяславі

Мені тринадцятий минало

Мені тринадцятий минало.1
Я пас ягнята за селом.
Чи то так сонечко сіяло,
Чи так мені чого було?
Мені так любо, любо стало,
Неначе в бога ……
Уже прокликали до паю,
А я собі у бур’яні
Молюся богу… І не знаю,
Чого маленькому мені
Тойді так приязно молилось,
Чого так весело було?
Господнє небо, і село,
Ягня, здається, веселилось1!
І сонце гріло, не пекло!
Та недовго сонце гріло,
Недовго молилось…
Запекло, почервоніло
І рай запалило.
Мов прокинувся, дивлюся:
Село почорніло,
Боже небо голубеє
І те помарніло.
Поглянув я на ягнята!
Не мої ягнята!
Обернувся я на хати -
Нема в мене хати!
Не дав мені бог нічого!..
І хлинули сльози,
Тяжкі сльози!.. А дівчина
При самій дорозі
Недалеко коло мене
Плоскінь вибирала,
Та й почула, що я плачу.
Прийшла, привітала,
Утирала мої сльози
І поцілувала …..

Неначе сонце засіяло,
Неначе все на світі стало
Моє… лани, гаї, сади!..
І ми, жартуючи, погнали
Чужі ягнята до води.

Бридня!.. а й досі, як згадаю,
То серце плаче та болить,
Чому господь не дав дожить
Малого віку у тім раю.
Умер би, орючи на ниві,
Нічого б на світі не знав.
Не був би в світі юродивим,
Людей і бога не прокляв!

Не гріє сонце на чужині

Не гріє сонце на чужині,
А дома надто вже пекло.
Мені невесело було
Й на нашій славній Україні.
Ніхто любив мене, вітав,
І я хилився ні до кого,
Блукав собі, молився богу
Та люте панство проклинав.
І згадував літа лихії,
Погані, давнії літа,
Тойді повісили Христа,
Й тепер не втік би син Марії!
Нігде не весело мені,
Та, мабуть, весело й не буде
І на Украйні, добрі люде;
Отже таки й на чужині.
Хотілося б… та й то для того,
Щоб не робили москалі
Труни із дерева чужого,
Або хоч крихотку землі
Із-за Дніпра мого святого
Святії вітри принесли,
Та й більш нічого. Так-то, люде,
Хотілося б… Та що й гадать…
Нащо вже й бога турбовать,
Коли по-нашому не буде.

Друга половина 1847, Орська кріпость

І виріс я на чужині

І виріс я на чужині,
І сивію в чужому краї:
То одинокому мені
Здається – кращого немає
Нічого в бога, як Дніпро
Та наша славная країна…
Аж бачу, там тілько добро,
Де нас нема. В лиху годину
Якось недавно довелось
Мені заїхать в Україну,
У те найкращеє село…
У те, де мати повивала
Мене малого і вночі
На свічку богу заробляла;
Поклони тяжкії б’ючи,
Пречистій ставила, молила,
Щоб доля добрая любила
Її дитину… Добре, мамо,
Що ти зарані спать лягла,
А то б ти бога прокляла
За мій талан.

Аж страх погано
У тім хорошому селі.

Чорніше чорної землі
Блукають люди, повсихали
Сади зелені, погнили
Біленькі хати, повалялись,
Стави бур’яном поросли.
Село неначе погоріло,
Неначе люди подуріли,
Німі на панщину ідуть
І діточок своїх ведуть!..

І я, заплакавши, назад
Поїхав знову на чужину.

І не в однім отім селі,
А скрізь на славній Україні
Людей у ярма запрягли
Пани лукаві… Гинуть! Гинуть!
У ярмах лицарські сини,
А препоганії пани
Жидам, братам своїм хорошим,
Остатні продають штани…

Погано дуже, страх погано!
В оцій пустині пропадать.
А ще поганше на Украйні
Дивитись, плакать – і мовчать!

А як не бачиш того лиха,
То скрізь здається любо, тихо,
І на Україні добро.
Меж горами старий Дніпро,
Неначе в молоці дитина,

Красується, любується
На всю Україну.
А понад ним зеленіють
Широкії села,
А у селах у веселих
І люде веселі.
Воно б, може, так і сталось,
Якби не осталось
Сліду панського в Украйні.

Друга половина 1848, Косарал

О, Боже мой милый!

Тарас Шевченко (перевод Николай Туроверов)

О, Боже мой милый! Как тяжко на свете,
Как жизнь горемычна - а хочется жить,
И хочется видеть, как солнце сияет,
И хочется слушать, как море играет,
Как пташка щебечет, как роща шумит,
Как девушка песню свою запевает…
О, Боже мой милый, как весело жить!

Не женись ты на богатой

Тарас Шевченко (перевод Николай Туроверов)

Не женись ты на богатой -
Выгонит из хаты,
Не женись и на убогой -
Проживешь недолго,
А женись на вольной воле -
На казачьей доле:
Как была она - такою
Будет ввек с тобою.

Тарас Шевченко (перевод Сергей Есенин)

Село! В душе моей покой.
Село в Украйне дорогой.
И, полный сказок и чудес,
Кругом села зеленый лес.
Цветут сады, белеют хаты,
А на горе стоят палаты,
И перед крашеным окном
В шелковых листьях тополя,
А там всё лес, и всё поля,
И степь, и горы за Днепром...
И в небе темно-голубом
Сам Бог витает над селом.

И серое небо...

И серое небо, и сонные воды…
Вдали над берегом поник
Без ветра гнущийся тростник,
Как пьяный… боже, гибнут годы!
Что ж, долго ли придётся мне
В моей незамкнутой тюрьме,
Над этим бесполезным морем,
Томиться тяжкой жизни горем?
Молчит иссохшая трава
И гнётся, словно и жива;
Не хочет правды говорить.
А больше некого спросить.

Хороша богата

Тарас Шевченко (перевод Алексей Плещеев)

Хороша богата
Я - да толку мало!
Видно бесталанна
Друга не сыскала.
Тяжко, тяжко сердцу
Без любви томиться.
Скучно одинокой
В бархат мне рядиться.
С парнем чернобровым,
Круглым сиротою,
Мы бы полюбились -
Да глядят за мною,
Мать с отцом так зорко.
Даже сна не знают
И гулять под вечер
В садик не пускают.
А когда и пустят
Так всё с ним - с проклятым,
С недругом противным,
Стариком богатым…

В неволе тяжко…

Тарас Шевченко (перевод Максим Богданович)

В неволе тяжко… хоть и воли
Узнать, пожалуй, не пришлось;
Но всё-таки кой-как жилось, -
Хоть на чужом, да всё ж на поле…
Теперь же тяжкой этой доли,
Как бога, ждать мне довелось.
И жду её и поджидаю,
Свой глупый разум проклинаю,
Что дал себя он затемнить
И в луже волю утопить.
И стынет сердце, если вспомнит,
Что не в Украйне похоронят,
Что не в Украйне буду жить,
Людей и господа любить.

Тарас Шевченко (перевод Николай Туроверов)

Было время, на Украйне
Пушки грохотали,
Было время, запорожцы
Жили-пировали.

Пировали, добывали
Славы, вольной воли,
Всё-то минуло, остались
Лишь курганы в поле.

Те высокие курганы,
Где лежит, зарыто,
Тело белое казачье
С головой разбитой.

И темнеют те курганы,
Словно скирды в поле,
И лишь с ветром перелетным
Шепчутся про волю.

Славу дедовскую ветер
По полю разносит.
Внук услышит, песню сложит
И поет, и косит.

Было время, на Украйне
Шло вприглядку горе;
И вина, и меду вдоволь,
По колено море!

Да, жилось когда-то славно,
А теперь вспомянешь:
Станет как-то легче сердцу,
Веселее взглянешь.

Тарас Шевченко (перевод Алексей Плещеев)

Проходят дни… проходят ночи;
Прошло и лето; шелестит
Лист пожелтевший; гаснут очи;
Заснули думы; сердце спит.

Заснуло всё… Не знаю я -
Живёшь ли ты, душа моя?
Бесстрастно я гляжу на свет,
И нету слёз, и смеха нет!
И доля где моя? Судьбою

Знать не дано мне никакой…
Но если я благой не стою,
Зачем не выпало хоть злой?
Не дай о Боже! - как во сне
Блуждать… остынуть сердцем мне.

Гнилой колодой на пути
Лежать меня не попусти.
Но жить мне дай, Творец небесный -
О дай мне сердцем, сердцем жить!
Чтоб я хвалил твой мир чудесный

Чтоб могь я ближнего любить!
Страшна неволя! Тяжко в ней.
На воле жить - и спать, - страшней.
Прожить ужасно без следа,
И смерть и жизнь - одно тогда.

Тарас Шевченко (перевод Алексей Плещеев)

Она на барском поле жала,
И тихо побрела к снопам.
Не отдохнуть, хоть и устала -
А покормить ребёнка там.

В тени лежал и плакал он.
Она его распеленала,
Кормила, няньчила, ласкала
И незаметно впала в сон.
И снится ей, житьём довольный

Её Иван; пригож, богат.
На вольной кажется женат: -
И потому что сам уж вольный.
Они с лицом весёлым жнут
На поле собственном пшеницу,

А детки им обед несут;
И тихо улыбнулась жница.
Но тут проснулась… Тяжко ей!
И спеленав малютку быстро,
Взялась за серп, - дожать скорей
Урочный сноп свой до бурмистра.

Проторила я дорожку

Тарас Шевченко (перевод Алексей Плещеев)

Проторила я дорожку
Через яр,
Через горы, мой сердешный,
На базар.
Парням бублики носила.
Вечерком;
Продала - и воротилась
С пятком.
Я два гроша, ох два гроша
Пропила,
На копейку музыканта
Наняла.
Ты сыграй-ка мне на дудке
На своей…
Чтоб забыла я кручину -
Горе с ней.
Вот какая - мой сердешный
Девка я.
Сватай - выйду я пожалуй
За тебя!

Полюбила я на печаль свою

Тарас Шевченко (перевод Алексей Плещеев)

Полюбила я
На печаль свою
Сиротинушку
Бесталанного.
Уж такая мне
Доля выпала!

Разлучили нас
Люди сильные;
Увезли его,
Сдали в рекруты…
И солдаткой я
Одинокой я
Знать в чужой избе
И состареюсь…
Уж такая мне -
Доля выпала.

Не вернулся из походу...

Тарас Шевченко (перевод Алексей Плещеев)

Не вернулся из походу
Молодой гусар в село:
Что же я по нём горюю
Что мне больно жаль его?
За кафтан короткий что ли -
Иль за чёрный ус - так жаль?
Иль за то, что - не Марусей -
Машей звал меня Москаль?
Нет, мне жаль что пропадает
Даром молодость моя.
Не хотят меня и замуж
Брать уж люди за себя.
Да к тому ещё и девки
Мне проходу не дают:
Не дают они проходу
Всё гусарихой зовут!

Молитесь, братие, молитесь...

Тарас Шевченко (перевод Николай Туроверов)

Молитесь, братие, молитесь
Вокруг святого Чигрина!
Как нерушимая стена,
Восстав из гроба, станет сила
Архистратига Михаила -
Покойников святая рать.
Но Украину вам спасать,
Еще живущие! Спасайте
Родную мать свою, не дайте
В руках у ката погибать!
Пожар пылает там и тут,
И некрещеными растут
Казачьи дети, а девчата
Ушли в неволю без возврата,
И гибнет юная краса,
И непокрытая коса
Стыдом сечется, ясны очи
В разлуке гаснут… Иль не хочет
Казак сестру свою спасать
И сам собрался погибать
В ярме у катов? Горе, горе!
Молитесь, дети! Страшный суд
На Украину к нам несут
Враги. Опять прольется море
Казачьей крови… Где Богдан?
Где Наливайко, Остряница?
Пора Палию пробудиться,
И где Сирко - наш атаман?
Молитесь, братья!"
И святой
Поп окропил толпу водой
С крыльца церковного. Но вот
Вдруг расступается народ,
И с непокрытой головой
Встал на крыльце кобзарь седой:
"Да сгинет враг! Да сгинет прочь!
Точите косы в эту ночь,
Ножи острите и со мной
Тряхнем недавней стариной!"

Тарас Шевченко (перевод Максим Богданович)

В Украине ли, в Сибири ль будут
Томить, - не всё равно ли мне?
И не забудут иль забудут
Меня в далёкой стороне, -
Мне одинаково вдвойне.
В неволе взросши, меж чужими,
Я, не оплаканный своими,
В неволе плача и умру
И всё в могилу заберу;
И сгинет след мой, как в пустыне,
На нашей славной Украине,
На нашей - не своей земле.
И не промолвит матерь сыну,
Не скажет горестно: «Молись,
Молись, сынок: за Украину
Его замучить собрались».
И что мне, - будет иль не будет
Он так молиться в тишине?
Одно не безразлично мне:
Что Украину злые люди
Приспят, ограбят, - и в огне
Её, убогую, разбудят…
Ох, как не безразлично мне!

В те дни когда мы были казаками...

Тарас Шевченко (перевод Алексей Плещеев)

В те дни когда мы были казаками,
Об унии и речи не велось:
О! как тогда нам весело жилось!
Гордились мы привольными степями,
И братом нам считался вольный Лях:
Росли, цвели в украинских садах, -
Как лилии, казачки наши в холе,
Гордилась сыном мать. Среди степей
Он вольным рос, он был утехой ей
Под старость лет в немощной, скорбной доле.

Но именем Христа в родимый край
Пришли ксендзы - и мир наш возмутили,
Терзали нас, пытали, жгли, казнили -
И морем слёз и крови стал наш рай,
И казаки поникнули уныло,
Как на лугу помятая трава.
Рыданье всю Украйну огласило.
За головой катилась голова;
И посреди народного мученья -
Те-деум! ксендз ревел в ожесточеньи.
Вот так-то Лях, вот так-то друг и брат,
Голодный ксендз да буйный ваш магнат,
Расторгли нас, поссорили с тобою,
Но если бы не козни их - поверь -
Что были б мы друзьями и теперь.
Забудем всё! С открытою душою
Дай руку нам и имянем святым -
Христа, наш рай опять возобновим!

Готово! Парус распустили...

Тарас Шевченко (перевод Максим Богданович)

Готово! Парус распустили
И двинули не без усилий,
По синим волнам в Сыр-Дарью,
С баржей баркас неторопливый.
Прощай же, Кос-Арал тоскливый!
Всё ж грусть проклятую мою
Ты разгонял два года целых.
Спасибо! Сам себя хвали,
Что люди и тебя нашли
И знали, что с тобою сделать.
Прощай, товарищ! ни хвалы
И ни упрека не слагаю
Твоей пустыне; в новом крае,
Быть может, вспомяну, как знаю,
О прошлых днях тоски и мглы.