Глава из книги "Записки альпиниста"

Тех, кто решился познакомиться с “Записками” хочу сразу предупредить: это отнюдь не мемуары. Большинство помещенных в них рассказов написаны по свежим следам событий, о которых идет речь. Часть же, представляет пересказ моих устных рассказов, записанных, в разное время на пленку, нашими друзьями эверестовцами – журналистом Ю. Ростом и кинорежиссером В. Венделовским.

Некоторые из включенных в “Записки” материалов были опубликованы ранее о чем сообщается в оглавлении. Так, рассказ “Шесть дней в мае” – об основных событиях экспедиции “Эверест – 82” – опубликован в одноименном сборнике. Но в сокращенном виде. Это сокращение было вполне оправданным, так как многие эпизоды подробно описывались другими авторами этой замечательной книги и повторы надо было, конечно же, убирать. Ценность же этого, полного варианта в том, что в нем широко использованы записи радио-переговоров Базового лагеря с группами “работающими” на Горе, что придает ему исключительную документальность.

При работе над “Записками” иногда возникало желание что-то подправить или дописать исходя из сегодняшних представлений и оценок. Однако я избегал этого, считая что надо сохранить восприятие описанных событий в первозданном виде. Поэтому некоторые эпизоды и их оценки могут показаться современному читателю странными.

К воспоминаниям, т.е. к материалам мемуарного жанра, относиться лишь рассказ – “Немного из истории …”, посвященный моему отцу Игорю Евгеньевичу Тамму, который буквально за ручку привел меня в горы (в альпинизм) летом 1940 года.

Рассказы, включенные в “Записки”, можно читать вразброс. Исключением является лишь цикл “Снова Непал” из раздела “Гималаи”. Здесь три рассказа, относящиеся к разным годам, объединены благодаря месту и времени, когда они были записаны на пленку по просьбе В. Венделовского.

В некотором роде хулиганством представляется включение в раздел “Разное” зарисовок, объединенных под названием “Курьезы”. Однако надеюсь это не сильное хулиганство!

Теперь о материале, посвященном Спортивному клубу Академии наук. Может показаться, что он не к месту. Но дело в том, что большая часть моей активной альпинистской жизни прошла под его знаменами. Я надеюсь, что вправе считать себя причастным и к его рождению, и к появлению альпинистской секции СКАН. В ней судьба свела меня с замечательными людьми не сказать о которых я не мог.

Е. Тамм.

Сегодняшняя публикация посвящена Игорю Тамму – лауреату Нобелевской премии, академику АН СССР, Герою Социалистического Труда, начальнику теоретического отдела физического института Академии наук СССР – одному из самых знаменитых физиков ХХ века.

Игорь Евгеньевич Тамм – выдающаяся фигура в истории советской и мировой науки, занимающая почётное место в ряду таких учёных, как Лев Ландау, Пётр Капица, Нильс Бор, Альберт Эйнштейн и другие светила мировой науки, чьи портреты сегодня украшают стены академических институтов и физических факультетов лучших университетов мира. Крупнейший физик-теоретик, автор трудов по квантовой теории, ядерной физике, теории обменных взаимодействий, теории изучения физики твёрдого тела, физики элементарных частиц, академик, Герой Социалистического Труда, лауреат государственных премий, один из немногих советских учёных, удостоенный самой престижной в мире награды – Нобелевской премии по физике в 1958 году. Учёный с энциклопедическим складом ума любил повторять, что его интересуют все науки, кроме философии и юриспруденции.

Родители Игоря Евгеньевича Тамма жили в Елисаветграде, где отец его, потомок выходца из Тюрингии, был городским инженером. Благодаря ему в Елисаветграде появились водопровод и второй в Российской империи электрический трамвай (раньше, чем в Москве и Петрограде, сразу после постройки первого – в Киеве). Тринадцатилетнего гимназиста уже волнует социальная несправедливость, его увлекают социализм и литература, занимают биология, история и электричество. Игорь Тамм с блеском окончил гимназию, свидетельством тому является Похвальный лист об окончании гимназии, любезно переданный его родными для создающегося в Кировограде музея Игоря Тамма.

В 1912 году, ещё учась в гимназии, семнадцатилетний юноша записал в своем дневнике: «Каждый человек еще в начале жизни должен решить, что ему сотворить из нее…» Что же он решил? Самое неожиданное: «…наука меня не удовлетворит. Мещанином я не буду. Остается только революция». Этой своей тягой к политике, остро чувствуя социальную несправедливость, Тамм настолько напугал своих родителей, что они вынуждены были отправить сына по окончании гимназии подальше от революционных соблазнов Москвы, Петербурга и бурных европейских столиц. Осенью 1913 года Игорь Тамм стал студентом тихого Эдинбургского университета в Шотландии. Однако с началом Первой мировой войны не мог себе позволить остаться в стороне от социальных бурь. Поэтому весной 1915 года он пошёл добровольцем – «братом милосердия» – на фронт, где под снарядами переносил раненых, ухаживал за ними и с гордостью писал в письме, что даже под бомбами «вполне можно держать себя в руках».

Грянула революция, в 1917 году Игорь Тамм стал депутатом 1-го Съезда Советов от Елисаветграда, будучи членом партии меньшевиков-интернационалистов. Однако несоответствие собственных представлений о справедливости реалиям революционного времени принудило Игоря Тамма с головой уйти в науку. В большевики он не пошёл. И после этого политикой не занимался. В 1918 году успешно заканчивает физико-технический факультет МГУ. После этого он уезжает на юг и некоторое время преподаёт сначала в Крымском университете, а затем в Одесском политехническом институте. С этим периодом связана одна из многочисленных легенд о великом учёном, описанная в книге Уолтера Гратцера «Эврики и эйфории».

Игорь Тамм попал в плен к одному из воинских формирований Нестора Махно. Его отвели к атаману – «бородатому мужику в высокой меховой шапке, у которого на груди сходились крест-накрест пулеметные ленты, а на поясе болталась пара ручных гранат».

– Сукин ты сын, коммунистический агитатор, ты зачем подрываешь мать-Украину? Будем тебя убивать.

– Вовсе нет, – ответил Тамм. – Я профессор одесского университета и приехал сюда добыть хоть немного еды.

– Брехня! – воскликнул атаман. – Какой ты профессор?

– Я преподаю математику.

– Математику? – переспросил атаман. – Тогда найди мне оценку приближения ряда Маклорена первыми n членами. Решишь – выйдешь на свободу, нет – расстреляю.

Тамм не мог поверить своим ушам: задача относилась к довольно узкой области высшей математики. С дрожащими руками и под дулом винтовки он сумел-таки вывести решение и показал его атаману.

– Верно! – произнес атаман. – Теперь я вижу, что ты и вправду профессор. Ну что ж, ступай домой…

Знакомство с женой, Натальей Васильевной, состоялось в Елисаветграде в 1911 году. «С ней прожил всю свою жизнь и более теплых дружеских отношений сложно представить. Жена всегда была для него верным и близким другом. Вместе прошли и молодые годы, и тяжёлые тридцатые, и военное лихолетье, и послевоенное возрождение жизни… Им пришлось пережить очень многое: и репрессии близких родственников, и голод, и отсутствие приемлемого жилья, и нелепые смерти родственников и близких друзей, и многое другое, что было характерно для тех лет», – так вспоминает внук физика, Никита Евгеньевич Тамм.

Разнообразен круг интересов учёного. Игорь Евгеньевич участвовал в работе комиссии по исследованию снежного человека, боролся за возрождение советской генетики, выступая против «лысенковщины», много путешествовал (на Алтае существуют пик Тамма и перевал Тамма). Прекрасно знал английский, французский и немецкий языки, чуть хуже – итальянский и голландский. Игорь Евгеньевич был прекрасным рассказчиком, но притом говорил настолько быстро, словно пытаясь словом угнаться за мыслью, что кто-то даже предложил единицу скорости речи – один Тамм. Из воспоминаний Никиты Тамма: «Первое, что встает в памяти, когда вспоминаешь Игоря Евгеньевича, – это его поразительная работоспособность. Работал он и днем, и ночью. Это часто вызывало некоторое недовольство жены – Натальи Васильевны. Она прекрасно понимала, что такая работа была просто на износ, да и сопровождалась она горами выкуренных папирос “Беломор-канал” (именно таких!). Внукам тоже было нелегко – когда дед работал (а работал он всегда!!!), дома не разрешалось бегать, шуметь и т.д.».

Профессору Тамму принадлежат «именные» результаты в бурно развивающейся квантовой физике: таммовская теория рассеяния света на кристаллах, уровни Тамма, формула Клейна-Нишины-Тамма, обменная теория взаимодействий Тамма. Последнее исследование Игорь Евгеньевич считал своим самым главным достижением, хотя Нобелевскую премию в 1958 году получил совсем за другую работу 30-х годов – за теорию странного эффекта Черенкова-Вавилова. Странность эффекта состояла в том, что на первый взгляд он казался просто невозможным: электроны, летящие сквозь вещество быстрее скорости света, хотя такая скорость вроде бы запрещена теорией относительности. Но, по признанию Игоря Евгеньевича, ему «куда приятней было бы получить награду за другой научный результат» – обменную теорию ядерных сил. Он даже предлагал отдать премию в пользу государства, но получил ответ, что «в этом нет необходимости».

«После всемирного признания (Нобелевская премия и бомба) сам Игорь Евгеньевич абсолютно не изменился. Работал, работал, работал… Изменилось материальное положение. Но это никогда не было для него очень уж важным. Он всегда помогал, чем мог, всем своим друзьям, дальним родственникам и просто знакомым, а теперь делал это с еще большим желанием и с новыми возможностями», – вспоминает Никита Тамм.

«Бомба» – так кратко и ёмко назван период участия в разработке первой в мире водородной бомбы. Трудно себе представить, что в сталинско-бериевскую эпоху к решению этой проблемы был привлечен человек с такой анкетой, как у профессора Игоря Тамма. Один дед – швед, живший в Германии, другой – генерал-майор из потомственных дворян… По материнской линии – потомок куренного атамана Запорожской Сечи и крымского хана Гирея… А сам ещё и беспартийный деятель науки, не скрывающий своей былой приверженности к меньшевикам! И к тому же целый год учившийся в Шотландии, стажировавшийся в Голландии. Но это далеко не все. В 1936 году он стал братом врага народа: арестовали и осудили на десять лет его младшего брата – инженера-химика Леонида Тамма. Без вины виноватый, младший Тамм погиб в заключении в 1942 году. А через два года, в 1944 году, после освобождения Киева, были репрессированы за немецкие корни отец Игоря Евгеньевича и сестра Татьяна. Хотя все обвинения против таммовской семьи, конечно, оказались вздором, но в его анкете появилось еще одно несмываемое пятно…

И вот обладателю такой «опасной» биографии в 1948 году, после смерти его недоброжелателя из партийных бонз Андрея Жданова, было предложено организовать группу для изучения вопроса создания нового оружия. Хотя сама принципиальная возможность его создания казалась ещё очень и очень проблематичной, Игорь Евгеньевич принял это предложение и собрал группу из молодых учеников-сотрудников. В неё вошли, в частности, В. Л. Гинзбург и А. Д. Сахаров, и уже через два месяца были выдвинуты две важнейшие оригинальные и изящные идеи, которые и позволили создать такую бомбу менее чем за пять лет. В 1950 году И.Тамм и А.Сахаров переехали в сверхсекретный город-институт, известный теперь всем как Арзамас-16. Работа над реализацией основных идей была необычайно напряжённой и трудной. В Арзамасе-16 Игорь Евгеньевич сыграл огромную роль и своими собственными исследованиями, и как руководитель коллектива теоретиков. Он также был одним из участников реального испытания первого «изделия» летом 1953 года.

В Арзамасе-16 учёный не только работал. Игорь Евгеньевич много читал, особенно любил иностранные детективы. Он обожал играть в шахматы, всюду находил партнёра и играл с необычайным темпераментом, искренне переживая как успех, так и поражение. Даже на даче, в Жуковке, по словам В. А. Кириллина (бывшего заместителя главы правительства и близкого дачного соседа), он приходил к нему «играть в шахматы – но не приходил, а прибегал…». Любил он «подбить» компанию, чтобы поиграть в карты. Но ценил не какую-нибудь заурядную игру, а игру высокого класса – винт (прообраз сложнейшей карточной игры бридж). Игре предшествовал особый ритуал, когда надо было условиться сразу с несколькими партнёрами и договориться об определённом вечере. Обучив этой игре молодёжь, Игорь Евгеньевич испытывал истинное удовольствие от красивой, тонко разыгранной комбинации. И по ходу дела не стеснялся поругивать за промахи своего незадачливого партнёра по команде.

Помимо научных изысканий, мятежный дух Игоря Тамма требовал множества приключений и увлечений. Он очень любил горы и часто ездил в экспедиции на Алтай, Памир, Тянь-Шань, Кавказ. Привил любовь к горам своему сыну, в дальнейшем – мастеру спорта, заслуженному тренеру СССР, руководителю первой советской экспедиции на Эверест – Евгению Тамму. Занимался поисками снежного человека и легендарных сокровищ пещеры Мата-Таш, куда в 1957 году организовал на собственные средства экспедицию. Был организатором и (пока позволяло здоровье) участником байдарочных походов на майские праздники. Любил читать и знал наизусть стихотворения Анны Ахматовой, Осипа Мандельштама, Андрея Белого, Александра Пушкина и других. В последние годы очень любил слушать бардов. К нему в гости приезжали с долгими выступлениями Юлий Ким, Александр Дулов и др. Сам писал стихи:

Вспоминаю далекое время,

Когда я в компании милой и юной

Впервые постиг альпинистское бремя

И радость, и счастье жизни привольной.

В горах, на снегах, в ледниках…

Из воспоминаний академика Андрея Сахарова: «Как и во всем, что рассказывал Игорь Евгеньевич, главное было даже не содержание, а его отношение – умного, страстного, необычайно широкого человека. Игорь Евгеньевич не давал нам, как говорится, закисать: будучи сам увлекающимся и общительным человеком, он и нас заставлял отдыхать активно и весело. Были в моде у нас вечерние игры в шахматы и их модификации (игра вчетвером, игра без знания фигур противника с секундантом и т. п.; Игорь Евгеньевич показал нам китайские игры “Го” и “Выбирание камней”; последняя игра допускает алгоритмизацию, основанную на “золотом сечении”, и мы ломали себе головы над этим). Были прогулки лыжные и пешие, а летом – выезд на купания. В том мире, который образовывался всюду вокруг Игоря Евгеньевича, это было абсолютно естественно и вообще не являлось чем-то особенным. Потом, имея дело с другим начальством, я увидел совсем другие отношения с подчиненными».

Ещё одной страстью был альпинизм. Игорь Тамм начал заниматься альпинизмом с 1926 года. «Мы учились на собственном опыте, – вспоминает И.Е.Тамм – Нас было восемь человек на одной веревке, шли мы в кавалерийских сапогах, пытаясь взять вершину». Участвовал в первовосхождениях на вершины Фитнаргин, Тютюргу-Баши, Башиль-Тау (Центральный Кавказ), Аддала (Дагестан), на вершины в верховьях ледника Шини-Бими (Памир, хребет Петра Первого), в первом маршруте вокруг пика Нансена (Тянь-Шань). Повторил пройденный ранее только один раз скальный маршрут высшей категории трудности «Роковая трещина» на острове Скай (у берегов Шотландии). «Горы в моей жизни играли очень большую эмоциональную роль, – говорит академик. – Нетронутая природа приносит ни с чем не сравнимое духовное умиротворение. К этому присоединяется глубокое удовлетворение от преодоления препятствий. В горах зарождается скрепленная опасностями дружба с товарищами, остающаяся на всю жизнь».

В одном из писем Игорь Евгеньевич как-то заметил, что он избалован своими учениками. Редко кому из ученых выпадает счастье воспитать такие таланты, как Сахаров, Гинзбург или Семён Петрович Шубин, которого Игорь Евгеньевич очень любил. Игорю Евгеньевичу действительно везло на выдающихся учеников. Но выдающихся учеников не бывает без выдающихся учителей. Тамм был не только великим учителем. Он был великим Учёным и Человеком.

В 1967 году Тамм тяжело заболел. Последние три года жизни из-за паралича диафрагмы он был прикован к дыхательному аппарату. И всё равно продолжал упорно работать.

В таммовском фольклоре сохранились две шутливые, но абсолютно верные строки:

«Разве можно придумать такое:

Игорь Тамм в системе покоя?»

Мы не всесильны над Природой, в апреле 1971 года великого учёного и великого человека не стало.

Нобелевский лауреат, академик Илья Франк в речи над могилой Тамма сказал: «Игорь Евгеньевич никогда не позволял нам говорить о его научных заслугах. Теперь это становится нашей обязанностью. Мы всегда понимали, как велик вклад, внесенный им в науку, но сегодня мы вряд ли можем подвести итог. Это дело будущего».

Алексей Гора

И́горь Евге́ньевич Тамм (1895-1971) - советский физик -теоретик, лауреат Нобелевской премии по физике (совместно с П. А. Черенковым и И. М. Франком , 1958). Лауреат двух Сталинских премий . Герой Социалистического Труда (1954).

Биография

Игорь Евгеньевич Тамм родился 26 июня (8 июля) 1895 года во Владивостоке в семье инженера Евгения Фёдоровича Тамма (немца по национальности ) и Ольги Михайловны Давыдовой. В 1898 году его семья переехала в Елисаветград (сейчас Кропивницкий , Украина), где отец Игоря много лет проработал «городским инженером»: руководил водоснабжением и строительством городской электростанции.

В 1901 году родился младший брат Игоря, Леонид, ставший впоследствии заместителем главного инженера Главного управления азотной промышленности Наркомата тяжелой промышленности СССР (был расстрелян 28 мая 1937 года по обвинению в участии в контрреволюционной троцкистско-зиновьевской террористической организации) .

С 1934 года дополнительно работает в , основывает и возглавляет там теоретический отдел.

1 февраля 1933 года И. Е. Тамма избирают членом-корреспондентом АН СССР по отделению математических и естественных наук. Этот стремительный взлёт карьеры прекратился в 1939 году , после того как были арестованы и расстреляны его брат, а также близкий друг Б. М. Гессен . Началось давление со стороны руководства , и. о. заведующего кафедрой был избран В. С. Фурсов .

1942 году стал первым заведующим кафедрой теоретической ядерной физики в МИФИ. Его оппонентом был А. А. Власов , которого поддерживали декан А. С. Предводителев и Учёный совет факультета. В результате Тамм проиграл Власову (5 голосов против 24), но эти результаты были оспорены научным сообществом в виде письма 14 академиков . На должность заведующего кафедрой партийным руководством был назначен В. А. Фок .

В 1949 году Игорь Евгеньевич возвращается в МГУ имени М. В. Ломоносова на кафедру квантовой теории и электродинамики (часть кафедры теоретической физики после разделения оной). И. Е. Тамм получает Сталинскую премию из рук самого И. В. Сталина . 23 октября 1953 года И. Е. Тамм становится академиком Академии наук СССР по отделению физико-математических наук.

Научная деятельность

Основные направления научного творчества Тамма относятся к квантовой механике , физике твёрдого тела , теории излучения, ядерной физике , физике элементарных частиц , а также к решению ряда прикладных задач.

Семья

• сын Е. И. Тамм , известный альпинист, руководитель первой советской гималайской экспедиции (Эверест , ).
  • внучка М. Е. Тамм , преподает химию на химическом факультете МГУ.
• дочь И. И. Тамм, до последних лет жизни занималась физической химией, специалист по взрывам.
  • внук Л. И. Верещинский, археолог, хранитель наследия деда.

Увлечения

Главным увлечением И.Е. Тамма после физики был альпинизм , которым он начал заниматься в 1926 году. Мастер спорта СССР, Игорь Евге­нье­вич ходил в горы до семи­де­ся­ти­лет­него воз­раста .

Звания и награды

• Герой Социалистического Труда (04.01.1954)
• 4 ордена Ленина (19.09.1953; 04.01.1954; 11.09.1956; 07.07.1965)
• орден Трудового Красного Знамени (10.06.1945)
• медали
• Сталинская премия первой степени (1946) - за открытие и изучение излучения электронов при движении их в веществе со сверхсветовой скоростью, результаты которых обобщены и опубликованы в «Трудах ФИАН имени П. Н. Лебедева» (1944)
• Нобелевская премия по физике (совместно с П. А. Черенковым и И. М. Франком , 1958)
• член-корреспондент АН СССР (1933)
• академик АН СССР (1953)
• иностранный член Польской академии наук (1959)
• почётный иностранный член Американской академии искусств и наук (1961)
• член Германской академии естествоиспытателей «Леопольдина» , ГДР (1964)
• Большая золотая медаль имени М. В. Ломоносова АН СССР (1967) за выдающиеся достижения в теории элементарных частиц и других областях теоретической физики

Память

• Именем академика Тамма названа площадь в Москве .
• Во Владивостоке перед корпусом Института Физики и Информационных Технологий Дальневосточного федерального университета установлен памятник Тамму.
• Имя И. Е. Тамма присвоено Теоретическому отделу Физического института имени П. Н. Лебедева РАН (ФИАН).
• Имя И. Е. Тамма носит премия РАН , присуждаемая с 1995 года за выдающиеся работы по теоретической физике и физике элементарных частиц, теории поля.
• В Кропивницком (бывший Елисаветград) перед входом в Научно-производственное предприятие «Радий» установлен памятник И. Е. Тамму, который был открыт 22 сентября 2012 г. Тогда же ему присвоено звание «Почётный гражданин Кропивницкого »
• В честь И. Е. Тамма назван самолёт A320 VP-BID в парке Аэрофлота.
• В честь И. Е. Тамма назван Таммовский плазмон .
• В 1976 г. Международный астрономический союз присвоил имя И. Е. Тамма кратеру на обратной стороне Луны .

Некоторые труды

• Л. И. Мандельштам , И. Е. Тамм «», Изв. Акад. Наук СССР (сер. физ.) 9 , 122-128 (1945).
• И. Е. Тамм. Основы теории электричества. - 10-е изд., испр. - М .: Наука. Гл. ред. физ.-мат. лит., 1989. - 504 с. - 25 500 экз. - ISBN 5-02-014244-1 .
• И. Е. Тамм. Собрание научных трудов в двух томах. - Москва: Наука, 1975.

См. также

Напишите отзыв о статье "Тамм, Игорь Евгеньевич"

Примечания

Литература

• / под ред. М. М. Козлова . - М .: Советская энциклопедия , 1985. - С. 703. - 500 000 экз.

Ссылки

Сайт «Герои Страны ».

• на официальном сайте РАН
• Тамм Игорь Евгеньевич - статья из Большой советской энциклопедии (3-е издание).
• (англ.)
• И. Тамм. , Успехи физических наук , том 68, выпуск 3, июль 1959
• Храмов Ю. А. Тамм Игорь Евгеньевич // Физики: Биографический справочник / Под ред. А. И. Ахиезера . - Изд. 2-е, испр. и дополн. - М .: Наука , 1983. - С. 257. - 400 с. - 200 000 экз. (в пер.)

Отрывок, характеризующий Тамм, Игорь Евгеньевич

– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.
Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
«Как! Я как будто рад случаю воспользоваться тем, что он один и в унынии. Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали; потом, что я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?» Ни одна из тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в голову. Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуту побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.
«Потом, что же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4 й час вечера, и сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему. Не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение», решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.
В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон Толь что то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.
«И это я мог бы быть на его месте?» подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем он теперь едет.
Его отчаяние было тем сильнее, что он чувствовал, что его собственная слабость была причиной его горя.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен был подъехать к государю. И это был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Что я наделал?» подумал он. И он повернул лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
Впереди его шел берейтор Кутузова, ведя лошадей в попонах. За берейтором ехала повозка, и за повозкой шел старик дворовый, в картузе, полушубке и с кривыми ногами.
– Тит, а Тит! – сказал берейтор.
– Чего? – рассеянно отвечал старик.
– Тит! Ступай молотить.
– Э, дурак, тьфу! – сердито плюнув, сказал старик. Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.
В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.

На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
К вечеру он перестал стонать и совершенно затих. Он не знал, как долго продолжалось его забытье. Вдруг он опять чувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что то боли в голове.
«Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?» было первою его мыслью. «И страдания этого я не знал также, – подумал он. – Да, я ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?»
Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять всё то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.
Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.
– De beaux hommes! [Красавцы!] – сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.
– Les munitions des pieces de position sont epuisees, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] – сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
– Faites avancer celles de la reserve, [Велите привезти из резервов,] – сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).
– Voila une belle mort, [Вот прекрасная смерть,] – сказал Наполеон, глядя на Болконского.
Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.

Русский физик Игорь Евгеньевич Тамм родился на побережье Тихого океана во Владивостоке в семье Ольги (урожденной Давыдовой) Тамм и Евгения Тамма, инженера-строителя. В 1913 г. он закончил гимназию в Елизаветграде (ныне Кировоград) на Украине, куда семья переехала в 1901 г.. Он выезжал учиться в Эдинбургский университет, где провел год (с той поры у него сохранился шотландский акцент в английском произношении); затем он вернулся в Россию, где окончил физический факультет Московского государственного университета и получил диплом в 1918 г. Еще старшекурсником он в качестве вольнонаемного медицинской службы участвовал в первой мировой войне и вел активную деятельность в елизаветградской городской управе.

В 1919 г. Т. начал свою деятельность как преподаватель физики сначала и Крымском университете в Симферополе, а позднее в Одесском политехническом институте. Переехав в Москву в 1922 г., он в течение трех лет преподавал в Коммунистическом университете им. Свердлова. В 1923 г. он перешел на факультет теоретической физики 2-го Московского университета и занимал там с 1927 по 1929 г. должность профессора. В 1924 г. он одновременно начал читать лекции в Московском государственном университете, где с 1930 по 1937 г. был профессором и заведующим кафедрой теоретической физики. Там он в 1933 г. получил степень доктора физико-математических наук, тогда же стал членом-корреспондентом Академии наук СССР. Когда Академия в 1934 г. переехала из Ленинграда (ныне Санкт-Петербург) в Москву, Т. стал заведующим сектором теоретической физики академического Института им. П.Н. Лебедева, и этот пост он занимал до конца жизни.

Электродинамика анизотропных твердых тел (т.е. таких, которые обладают самыми различными физическими свойствами и характеристиками) и оптические свойства кристаллов – таковы первые области научных исследований Т., которые он проводил под руководством Леонида Исааковича Мандельштама, профессора Одесского политехнического института в начале 20-х гг., выдающегося советского ученого, внесшего вклад во многие разделы физики, особенно в оптику и радиофизику. Т. поддерживал тесную связь с Мандельштамом вплоть до смерти последнего в 1944 г. Обратившись к квантовой механике, Т. объяснил акустические колебания и рассеяние света в твердых средах. В этой работе впервые была высказана идея о квантах звуковых волн (позднее названных «фононами»), оказавшаяся весьма плодотворной во многих других разделах физики твердого тела.

В конце 20-х гг. важную роль в новой физике играла релятивистская квантовая механика. Английский физик П.А. М. Дирак развил релятивистскую теорию электрона. В этой теории, в частности, предсказывалось существование отрицательных энергетических уровней электрона – концепция, отвергавшаяся многими физиками, поскольку позитрон (частица, во всем тождественная электрону, но несущая положительный заряд) еще не был обнаружен экспериментально. Однако Т. доказал, что рассеяние низкоэнергетических квантов света на свободных электронах происходит через промежуточные состояния электронов, находящихся при этом в отрицательных энергетических уровнях. В результате он показал, что отрицательная энергия электрона является существенным элементом теории электрона, предложенной Дираком.

Т. сделал два значительных открытия в квантовой теории металлов, популярной в начале 30-х гг. Вместе со студентом С. Шубиным он сумел объяснить фотоэлектрическую эмиссию электронов из металла, т.е. эмиссию, вызванную световым облучением. Второе открытие – установление, что электроны вблизи поверхности кристалла могут находиться в особых энергетических состояниях, позднее названных таммовскими поверхностными уровнями, что в дальнейшем сыграло важную роль при изучении поверхностных эффектов и контактных свойств металлов и полупроводников.

Одновременно он начал проводить теоретические исследования в области атомного ядра. Изучив экспериментальные данные, Т. и С. Альтшуллер предсказали, что нейтрон, несмотря на отсутствие у него заряда, обладает отрицательным магнитным моментом (физическая величина, связанная, помимо прочего, с зарядом и спином). Их гипотеза, к настоящему времени подтвердившаяся, в то время расценивалась многими физиками-теоретиками как ошибочная. В 1934 г. Т. попытался объяснить с помощью своей так называемой бета-теории природу сил, удерживающих вместе частицы ядра.

Согласно этой теории, распад ядер, вызванный испусканием бета-частиц (высокоскоростных электронов), приводит к появлению особого рода сил между любыми двумя нуклонами (протонами и нейтронами). Используя работу Энрико Ферми по бета-распаду, Т. исследовал, какие ядерные силы могли бы возникнуть при обмене электронно-нейтринными парами между любыми двумя нуклонами, если такой эффект имеет место. Он обнаружил, что бета-силы на самом деле существуют, но слишком слабы, чтобы выполнять роль «ядерного клея». Год спустя японский физик Хидеки Юкава постулировал существование частиц, названных мезонами, процесс обмена которыми (а не электронами и нейтрино, как предполагал Т.) обеспечивает устойчивость ядра.

В 1936...1937 гг. Т. и Илья Франк предложили теорию, объяснявшую природу излучения, которое обнаружил Павел Черенков, наблюдая преломляющие среды, подверженные воздействию гамма-излучения. Хотя Черенков описал данное излучение и показал, что это не люминесценция, он не смог объяснить его происхождение. Т. и Франк рассмотрели случай электрона, движущегося быстрее, чем свет в среде. Хотя в вакууме такое невозможно, данное явление возникает и преломляющей среде, поскольку фазовая скорость света в среде равна 3·10 8 метров в секунду, деленная на показатель преломления данной среды. В случае воды, показатель преломления которой равен 1,333, характерное голубое свечение возникает, когда скорость соответствующих электронов превосходит 2,25·10 8 метров в секунду (фазовая скорость света в воде).

Следуя этой модели, оба физика сумели объяснить излучение Черенкова (известное в Советском Союзе как излучение Вавилова – Черенкова в знак признания работы, проделанной руководителем Черенкова и Т. физиком С.И. Вавиловым). Т., Черенков и Франк проверили также и другие предсказания данной теории, которые нашли свое экспериментальное подтверждение. Их работа привела в конце концов к развитию сверхсветовой оптики, нашедшей практическое применение в таких областях, как физика плазмы. За свое открытие Т., Франк, Черенков и Вавилов получили в 1946 г. Государственную премию СССР.

Т., Франку и Черенкову в 1958 г. была присуждена Нобелевская премия по физике «за открытие и истолкование эффекта Черенкова». При презентации лауреатов Манне Сигбан, член Шведской королевской академии наук, напомнил, что, хотя Черенков «установил общие свойства вновь открытого излучения, математическое описание данного явления отсутствовало». Работа Т. и Франка, сказал он далее, дала «объяснение... которое, помимо простоты и ясности, удовлетворяло еще и строгим математическим требованиям». Как это ни парадоксально, сам Т. никогда не причислял работу, за которую получил премию, к своим наиболее важным достижениям.

После завершения работы над излучением Черенкова Т. вернулся к исследованиям ядерных сил и элементарных частиц. Он предложил приближенный квантово-механический метод для описания взаимодействия элементарных частиц, скорости которых близки к скорости света. Развитый далее русским химиком П.Д. Данковым и известный как метод Тамма – Данкова, он широко используется в теоретических исследованиях взаимодействия типа нуклон – нуклон и нуклон – мезон. Т. также разработал каскадную теорию потоков космических лучей. В 1950 г. Т. и Андрей Сахаров предложили метод удержания газового разряда с помощью мощных магнитных полей – принцип, который до сих пор лежит у советских физиков в основе желаемого достижения контролируемой термоядерной реакции (ядерного синтеза). В 50-е и 60-е гг. Т. продолжал разрабатывать новые теории в области элементарных частиц и пытался преодолеть некоторое фундаментальные трудности существующих теорий.

За свою долгую деятельность Т. сумел превратить физическую лабораторию Московского государственного университета в важный исследовательский центр и ввел квантовую механику и теорию относительности в учебные планы по физике на всей территории Советского Союза. Кроме того, признанный физик-теоретик принимал деятельное участие в политической жизни страны. Он твердо выступал против попыток правительства диктовать свою политику Академии наук СССР и против бюрократического контроля над академическими исследованиями, следствием которого являлось, как правило, разбазаривание ресурсов и человеческой энергии. Несмотря на откровенные критические высказывания и на то, что он не был членом КПСС, Т. в 1958 г. был включен в советскую делегацию на Женевскую конференцию по вопросам запрещения испытаний ядерного оружия. Он был активным членом Пагуошского движения ученых.

Высоко ценимый коллегами за теплоту и человечность, Т. характеризовался газетой «Вашингтон пост» после интервью, данного им американскому телевидению в 1963 г., не как «владеющий словом пропагандист или умеющий постоять за себя дипломат, не как самодовольный мещанин, но как высококультурный ученый, заслуги которого позволяют ему иметь широту взглядов и свободу их выражения, недоступные для многих его соотечественников». В этом интервью Т. охарактеризовал взаимное недоверие между Соединенными Штатами и Советским Союзом как главное препятствие к подлинному сокращению вооружений и настаивал на «решительном изменении политического мышления, которое должно исходить из того, что недопустима никакая война».

В 1953 г. Т. был избран действительным членом Академии наук СССР. Он являлся также членом Польской академии наук. Американской академии наук и искусств и Шведского физического общества. Он был награжден двумя орденами Ленина и орденом Трудового Красного Знамени и был Героем Социалистического Труда. В 1929 г. Т. написал популярный учебник «Основы теории электричества», который многократно переиздавался.

Лауреаты Нобелевской премии: Энциклопедия: Пер. с англ.– М.: Прогресс, 1992.
© The H.W. Wilson Company, 1987.
© Перевод на русский язык с дополнениями, издательство «Прогресс», 1992.

Тамм Игорь Евгеньевич
Родился: 26 июня (8 июля) 1895 года.
Умер: 12 апреля 1971 года.

Биография

Игорь Евгеньевич Тамм (1895-1971) - советский физик-теоретик, лауреат Нобелевской премии по физике (совместно с П. А. Черенковым и И. М. Франком, 1958). Лауреат двух Сталинских премий. Герой Социалистического Труда (1953).

Игорь Евгеньевич Тамм родился 26 июня (8 июля) 1895 года во Владивостоке в семье инженера Евгения Фёдоровича Тамма (немца по национальности) и Ольги Михайловны Давыдовой. В 1898 году его семья переехала в Елисаветград (впоследствии Кировоград, Украина), где отец Игоря много лет проработал «городским инженером»: руководил водоснабжением и строительством городской электростанции.

В 1901 году родился младший брат Игоря Леонид, ставший впоследствии заместителем главного инженера Главного управления азотной промышленности Наркомата тяжелой промышленности СССР (был расстрелян 28 мая 1937 года по обвинению в участии в контрреволюционной троцкистско-зиновьевской террористической организации).

После окончании гимназии в Елисаветграде Игорь Тамм учился в университете Эдинбурга. Перед началом Первой мировой войны перевёлся на физико-математический факультет Московского университета, который и окончил в 1918 году с дипломом по физике.

Уходил добровольцем на фронт в качестве «брата милосердия». После кратковременного увлечения политикой (меньшевик-интернационалист, депутат 1-го Съезда Советов от Елисаветграда) начинает академическую карьеру. Преподаёт в различных высших учебных заведениях: Таврическом университете (Симферополь) (1919-1920 годы), с 1920 года сотрудничает с Л. И. Мандельштамом, работает в Одесском политехническом институте (с 1993 года - Одесский национальный политехнический университет) (1921-1922), где Л. И. Мандельштам заведовал кафедрой.

С 1922 года (с двумя краткими перерывами) и до конца карьеры деятельность И. Е. Тамма протекает в Москве. В течение многих лет он руководит кафедрой теоретической физики физфака МГУ, где становится доцентом и профессором. Эта кафедра была одной из ключевых кафедр факультета, так как на этой кафедре преподавались общие курсы: теоретической механики, электродинамики, квантовой механики, статистической физики.

С 1934 года дополнительно работает в ФИАН имени П. Н. Лебедева, основывает и возглавляет там теоретический отдел.

1 февраля 1933 года И. Е. Тамма избирают членом-корреспондентом АН СССР по отделению математических и естественных наук. Этот стремительный взлёт карьеры прекратился в 1939 году, после того как были арестованы и расстреляны его брат, а также близкий друг Б. М. Гессен. Началось давление со стороны руководства ФИАНа, и. о. заведующего кафедрой был избран В. С. Фурсов.

1942 году стал первым заведующим кафедрой теоретической ядерной физики в МИФИ. Его оппонентом был А. А. Власов, которого поддерживали декан А. С. Предводителев и Учёный совет факультета. В результате Тамм проиграл Власову (5 голосов против 24), но эти результаты были оспорены научным сообществом в виде письма 14 академиков. На должность заведующего кафедрой партийным руководством был назначен В. А. Фок.

В 1949 году Игорь Евгеньевич возвращается в МГУ имени М. В. Ломоносова на кафедру квантовой теории и электродинамики (часть кафедры теоретической физики после разделения оной). И. Е. Тамм получает Сталинскую премию из рук самого И. В. Сталина. 23 октября 1953 года И. Е. Тамм становится академиком Академии наук СССР по отделению физико-математических наук.

В 1955 году подписал «Письмо трёхсот». В 1960-х годах И. Е. Тамм был активным участником Пагуошского движения ученых. В 1966 году подписал письмо 25-ти деятелей культуры и науки генеральному секретарю ЦК КПСС Л. И. Брежневу против реабилитации Сталина.

И. Е. Тамм скончался 12 апреля 1971 года от БАС, который привёл к параличу дыхательных мышц. Незадолго до кончины ему пришлось прибегнуть к ИВЛ с помощью специального аппарата. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище (участок № 7).

Научная деятельность

Основные направления научного творчества Тамма относятся к квантовой механике, физике твёрдого тела, теории излучения, ядерной физике, физике элементарных частиц, а также к решению ряда прикладных задач.

Совместно с И. М. Франком в 1937 году описал (формула Франка - Тамма) движение частиц в среде со скоростью, превышающей скорость света в этой среде. Эта работа объяснила ранее полученные экспериментальные данные (эффект Вавилова - Черенкова), за что в 1958 году Черенков, Франк и Тамм получили Нобелевскую премию. В 1945 году разработал метод решения задач квантовой теории поля, получивший название метода Тамма - Данкова.

Совместно с А. Д. Сахаровым разработал принципы удержания плазмы в токамаке.

Среди его учеников - С. П. Шубин, Е. Л. Фейнберг, В. Л. Гинзбург, Л. В. Келдыш, Д. И. Блохинцев, М. А. Марков, А. Д. Сахаров, В. Г. Кадышевский, С. А. Альтшулер, Д. А. Киржниц, А. А. Власов.

Семья

сын Е. И. Тамм, известный альпинист, руководитель первой советской гималайской экспедиции (Эверест, 1982).
внучка М. Е. Тамм, преподает химию на химическом факультете МГУ.
дочь И. И. Тамм, до последних лет жизни занималась физической химией, специалист по взрывам.
внук Л. И. Верещинский, археолог, хранитель наследия деда.

Звания и награды

член-корреспондент АН СССР (1933)
академик АН СССР (1953)
Сталинская премия первой степени (1946) - за открытие и изучение излучения электронов при движении их в веществе со сверхсветовой скоростью, результаты которых обобщены и опубликованы в «Трудах ФИАН имени П. Н. Лебедева» (1944)
Сталинская премия (1953)
Герой Социалистического Труда (1953)
Нобелевская премия по физике (совместно с П. А. Черенковым и И. М. Франком, 1958)
член Шведской Королевской академии наук (1959)
иностранный член Польской академии наук (1959)
почётный иностранный член Американской академии искусств и наук (1961)
член Германской академии естествоиспытателей «Леопольдина», ГДР (1964)
Большая золотая медаль имени М. В. Ломоносова АН СССР (1967) за выдающиеся достижения в теории элементарных частиц и других областях теоретической физики

Память

Именем академика Тамма названа площадь в Москве.
Во Владивостоке перед корпусом Института Физики и Информационных Технологий Дальневосточного федерального университета установлен памятник Тамму.
Имя И. Е. Тамма присвоено Теоретическому отделу Физического института имени П. Н. Лебедева РАН (ФИАН).
Имя И. Е. Тамма носит премия РАН, присуждаемая с 1995 года за выдающиеся работы по теоретической физике и физике элементарных частиц, теории поля.
В Кировограде (бывший Елисаветград) перед входом в Научно-производственное предприятие «Радий» установлен памятник И.Е. Тамму, который был открыт 22 сентября 2012 г.
В честь И. Е. Тамма назван самолёт A320 VP-BID в парке Аэрофлота.
В честь И. Е. Тамма назван Таммовский плазмон.
В 1976 г. Международный астрономический союз присвоил имя И. Е. Тамма кратеру на обратной стороне Луны.